Судороги на
лице царя заиграли чаще, но голос остался по — прежнему спокоен. Морозов стоял как пораженный громом. Багровое лицо его побледнело, кровь отхлынула к сердцу, очи засверкали, а брови сначала заходили, а потом сдвинулись так грозно, что даже вблизи Ивана Васильевича выражение его показалось страшным. Он еще не верил ушам своим; он сомневался, точно ли царь хочет обесчестить всенародно его, Морозова, гордого боярина, коего заслуги и древняя доблесть были давно всем известны?
Неточные совпадения
Не колеблясь ни минуты, князь поклонился
царю и осушил чашу до капли. Все на него смотрели с любопытством, он сам ожидал неминуемой смерти и удивился, что не чувствует действий отравы. Вместо дрожи и холода благотворная теплота пробежала по его жилам и разогнала на
лице его невольную бледность. Напиток, присланный
царем, был старый и чистый бастр. Серебряному стало ясно, что
царь или отпустил вину его, или не знает еще об обиде опричнины.
Малюта, мучимый завистью и любочестием, издавна домогался боярства; но
царь, уважавший иногда обычаи, не хотел унизить верховный русский сан в
лице своего худородного любимца и оставлял происки его без внимания.
В это время сквозь толпу пробрался опричник, не бывший в числе пировавших, и стал шептать что-то на ухо Малюте Скуратову. Малюта вспыхнул, и ярость изобразилась на
лице его. Она не скрылась от зоркого глаза
царя. Иоанн потребовал объяснения.
Не смыл Хомяк крови с
лица, замарал ею нарочно и повязку и одежду: пусть-де увидит
царь, как избили слугу его!
Эти быстрые перемены на
лице Малюты были так необыкновенны, что
царь, глядя на него, опять принялся смеяться.
— Максимушка! — сказал он, принимая заискивающий вид, насколько позволяло зверское
лицо его, — не в пору ты уезжать затеял! Твое слово понравилось сегодня
царю. Хоть и напугал ты меня порядком, да заступились, видно, святые угодники за нас, умягчили сердце батюшки-государя. Вместо чтоб казнить, он похвалил тебя, и жалованья тебе прибавил, и собольею шубой пожаловал! Посмотри, коли ты теперь в гору не пойдешь! А покамест чем тебе здесь не житье?
Пока Малюта разговаривал с сыном,
царь продолжал молиться. Уже пот катился с
лица его; уже кровавые знаки, напечатленные на высоком челе прежними земными поклонами, яснее обозначились от новых поклонов; вдруг шорох в избе заставил его обернуться. Он увидел свою мамку, Онуфревну.
Царь схватил его за ворот обеими руками, придвинул
лицо его к своему
лицу и впился в него глазами.
Недаром искони говорилось, что полевая потеха утешает сердца печальные, а кречетья добыча веселит весельем радостным старого и малого. Сколь ни пасмурен был
царь, когда выехал из Слободы с своими опричниками, но при виде всей блестящей толпы сокольников
лицо его прояснилось. Местом сборища были заповедные луга и перелески верстах в двух от Слободы по Владимирской дороге.
Началось у нас солнце красное от светлого
лица божия; млад светёл месяц от грудей его; звезды частые от очей божиих; зори светлыя от риз его; буйны ветры-то — дыханье божее; тучи грозныя — думы божии; ночи темныя от опашня его! Мир-народ у нас от Адамия; от Адамовой головы
цари пошли; от мощей его князи со боярами; от колен крестьяне православные; от того ж начался и женский пол!
— Да, вишь ты, — сказал он, придавая
лицу своему доверчивое выражение, — говорит Басманов, что
царь разлюбил его, что тебя, мол, больше любит и что тебе, да Годунову Борису Федорычу, да Малюте Скурлатову только и идет от него ласка.
Все в изумлении переглянулись. Но
царь, казалось, ожидал этого ответа. Выражение
лица его осталось спокойно.
Много и других
лиц было замешано в это дело. Схваченные по приказанию
царя и жестоко истязуемые, кто в Москве, кто в Слободе, они, в свою очередь, называли много имен, и число пытаемых росло с каждым днем и выросло наконец до трехсот человек.
Царь зевнул еще раз, но не отвечал ничего, и Годунов, улавливая каждую черту
лица его, не прочел на нем никакого признака ни явного, ни скрытого гнева. Напротив, он заметил, что
царю понравилось намерение Серебряного предаться на его волю.
Эта неожиданная и невольная смелость Серебряного озадачила Иоанна. Он вспомнил, что уже не в первый раз Никита Романович говорит с ним так откровенно и прямо. Между тем он, осужденный на смерть, сам добровольно вернулся в Слободу и отдавался на царский произвол. В строптивости нельзя было обвинить его, и
царь колебался, как принять эту дерзкую выходку, как новое
лицо привлекло его внимание.
Опричники, поняв царскую шутку, громко захохотали, а Михеич, в изумлении, посмотрел на
царя, не смеется ли и он, но на
лице Иоанна не было улыбки.
Неточные совпадения
Уж налились колосики. // Стоят столбы точеные, // Головки золоченые, // Задумчиво и ласково // Шумят. Пора чудесная! // Нет веселей, наряднее, // Богаче нет поры! // «Ой, поле многохлебное! // Теперь и не подумаешь, // Как много люди Божии // Побились над тобой, // Покамест ты оделося // Тяжелым, ровным колосом // И стало перед пахарем, // Как войско пред
царем! // Не столько росы теплые, // Как пот с
лица крестьянского // Увлажили тебя!..»
Показалось // Ему, что грозного
царя, // Мгновенно гневом возгоря, //
Лицо тихонько обращалось…
— Я сам был свидетелем, я ехал рядом с Бомпаром. И это были действительно рабочие. Ты понимаешь дерзость? Остановить карету посла Франции и кричать в
лицо ему: «Зачем даете деньги нашему
царю, чтоб он бил нас? У него своих хватит на это».
Варавка вытаскивал из толстого портфеля своего планы, бумаги и говорил о надеждах либеральных земцев на нового
царя, Туробоев слушал его с непроницаемым
лицом, прихлебывая молоко из стакана. В двери с террасы встал Лютов, мокроволосый, красный, и объявил, мигая косыми глазами:
Невозможно было помириться с тем, что
царь похож на Диомидова, недопустима была виноватая улыбка на
лице владыки стомиллионного народа. И непонятно было, чем мог этот молодой, красивенький и мягкий человек вызвать столь потрясающий рев?