Не довольствуясь этим завоеванием, Ермак пошел далее, покорил весь край до Оби и заставил побежденные народы целовать свою кровавую саблю во
имя царя Ивана Васильевича всея Руси.
Неточные совпадения
— Я Матвей Хомяк! — отвечал он, — стремянный Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского; служу верно господину моему и
царю в опричниках. Метла, что у нас при седле, значит, что мы Русь метем, выметаем измену из царской земли; а собачья голова — что мы грызем врагов царских. Теперь ты ведаешь, кто я; скажи ж и ты, как тебя называть, величать, каким
именем помянуть, когда придется тебе шею свернуть?
Вскоре вышли из дворца два стольника и сказали Серебряному, что
царь видел его из окна и хочет знать, кто он таков? Передав
царю имя князя, стольники опять возвратились и сказали, что царь-де спрашивает тебя о здоровье и велел-де тебе сегодня быть у его царского стола.
А ты дай им, Христос,
царь небесный, дай-ко-се
имя твое Христовое, дай-ко-се им те песни сладкие, сказаньица великие про стару старину да про божьих людей.
Много и других лиц было замешано в это дело. Схваченные по приказанию
царя и жестоко истязуемые, кто в Москве, кто в Слободе, они, в свою очередь, называли много
имен, и число пытаемых росло с каждым днем и выросло наконец до трехсот человек.
Дьяк прочел им обвинение в намерении извести
царя чарами, в преступных сношениях с врагами государства и в притеснении народа
именем Иоанновым.
— Когда узнала о казни Дружины Андреича, батюшка; когда получили в монастыре синодик от
царя, с
именами всех казненных и с указом молиться за их упокой; накануне того самого дня, как я к ней приехал.
Государственная дума торжественно зачеркнула все свои разногласия с правительством, патриотически манифестируют студенты, из провинций на
имя царя летят сотни телеграмм, в них говорится о готовности к битве и уверенности в победе, газетами сообщаются факты «свирепости тевтонов», литераторы в прозе и в стихах угрожают немцам гибелью и всюду хвалебно говорят о героизме донского казака Козьмы Крючкова, который изрубил шашкой и пронзил пикой одиннадцать немецких кавалеристов.
Последнее дело, задержавшее Нехлюдова в Петербурге, было дело сектантов, прошение которых на
имя царя он намеревался подать через бывшего товарища по полку флигель-адъютанта Богатырева.
Монархиня говорит, что истинное оскорбление Величества есть только злодейский умысел против Государя (478); что не должно наказывать за слова как за действия (481), кроме случая, в котором возмутитель проповедует мятеж и бунт, следственно, уже действует (480); что слова всего более подвержены изъяснениям и толкам; что безрассудная нескромность не есть злоба (481); что для самого безумного носителя
имени Царей должно определить только исправительное наказание (482); что в «самодержавном государстве хотя и нетерпимы язвительные сочинения, но что их не должно вменять в преступление, ибо излишняя строгость в рассуждении сего будет угнетением разума, производит невежество, отнимает охоту писать и гасит дарования ума» (484).
Неточные совпадения
Царь усмехнулся, прошел мимо нескольких молча; видит, — некая курносая рожа уставилась на него с обожанием, улыбнулся роже: «А ваша фамилия?» А рожа ему как рявкнет басом: «Антор!» Это рожа так сокращенно счета трактирные подписывала, а настоящие
имя и фамилия ее Андрей Торсуев.
— Мы — бога во Христе отрицаемся, человека же — признаем! И был он, Христос, духовен человек, однако — соблазнил его Сатана, и нарек он себя сыном бога и
царем правды. А для нас — несть бога, кроме духа! Мы — не мудрые, мы — простые. Мы так думаем, что истинно мудр тот, кого люди безумным признают, кто отметает все веры, кроме веры в духа. Только дух — сам от себя, а все иные боги — от разума, от ухищрений его, и под
именем Христа разум же скрыт, — разум церкви и власти.
Свинцовая рука
царя не только задушила гениальное произведение в колыбели, не только уничтожила самое творчество художника, запутав его в судебные проделки и следственные полицейские уловки, но она попыталась с последним куском хлеба вырвать у него честное
имя, выдать его за взяточника, казнокрада.
— А ты не малодушествуй… Не то еще увидим. Власть первого зверя
царит,
имя же ему шестьсот и шестьдесят и шесть… Не одною лошадью он теперь трясет, а всеми потряхивает, как вениками. Стенания и вопль мног в боголюбивых народах, ибо и земля затворилась за наши грехи.
— Теперь довольно, — сказал посол и поклонился Паше. Паша сделал то же самое. — О великий батырь Буздыхан и Кисмет, — сказал посол, — мой владыко, сын солнца, брат луны, повелитель
царей, жалует тебе орден великого Клизапомпа и дает тебе новый важный титул. Отныне ты будешь называться не просто Берди-Паша, а торжественно: Халда, Балда, Берди-Паша. И знай, что четырехстворчатое
имя считается самым высшим титулом в Ниневии. В знак же твоего величия дарую тебе два драгоценных камня: желчный и мочевой.