Неточные совпадения
Все выпускное приданое сделаем… ничего не забудем… и теплое пальто сошьем… казенные пальтишки легонькие, а ночи-то в море на севере холодные, а
вахты длинные.
Володя двинулся на сходню и вошел на корвет, разыскивая глазами вахтенного [Вахтенный офицер — дежурный, отвечающий за все во время своей
вахты. Он называется еще вахтенным начальником. Вахтенные офицеры чередуются между собой и стоят на
вахте в море по четыре часа; их бывает 4 и 5.] офицера.
На мостике [Мостик — возвышенная площадка, помещающаяся впереди бизань-мачты, откуда удобно наблюдать за всем. Это обыкновенное место во время
вахты вахтенного офицера. На мостике стоит главный компас, или пелькомпас.] его не было.
Сигнальщик [Сигнальщик — матрос, поднимающий сигнальные флаги. На
вахтах он находится вблизи вахтенного, наблюдает в подзорную трубу за горизонтом, бросает лаг — инструмент, измеряющий скорость хода корабля, и исполняет обязанности рассыльного при вахтенном офицере.] сторожил эти минуты по минутной склянке песочных часов, и когда минута стала выходить, т.е. последний остаток песка высыпаться через узкое горлышко склянки из одной ее части в другую, доложил вахтенному офицеру.
Тем временем вахтенный офицер сдавал
вахту другому, вступившему с 8 часов до полудня.
— Смотри, вовремя буди к
вахтам своего барина, — шутливо промолвил адмирал и, подавая Ворсуньке зеленую бумажку, прибавил: — Вот тебе, матросик… За границей выпьешь за мое здоровье!
— Здравствуй, Бастрюков. Что, ты на
вахте?
— На
вахте, барин… Вот от скуки снасть плету, — улыбнулся он. — А вы, барин, шли бы вниз, а то, вишь, пронзительная какая погода.
Вместе с другими четырьмя гардемаринами, окончившими курс, он удостоился чести исполнять должность «подвахтенного», т. е., быть непосредственным помощником вахтенного офицера и стоять с ним
вахты (дежурства), во время которых он безотлучно должен был находиться наверху — на баке и следить за немедленным исполнением приказаний вахтенного офицера, наблюдать за парусами на фок-мачте, за кливерами [Кливера — косые треугольные паруса, ставящиеся впереди фок-мачты, на носу судна.], за часовыми на носу, смотрящими вперед, за исправностью ночных огней, — одним словом, за всем, что находилось в его районе.
— Кроме того, вам не мешает познакомиться и с машиной корвета… Потом будете стоять и машинные
вахты… И по штурманской части надо навостриться… Ну, да не все сразу, — улыбнулся старший офицер. — И, главное, от вас самого зависит научиться всему, что нужно для морского офицера. Была бы только охота… И вот еще что…
— Ну, очень рад… Можете идти… Вы подвахтенный в пятой
вахте, у мичмана Лопатина. Вам с полуночи до четырех на
вахту… Помните, что опаздывать на
вахту нельзя… За это будет строго взыскиваться! — внушительно прибавил старший офицер, протягивая руку.
Володя ушел весьма довольный, что назначен в пятую
вахту к тому самому веселому и жизнерадостному мичману, который так понравился с первого же раза и ему, и всем Ашаниным. А главное, он был рад, что назначен во время авралов состоять при капитане, в которого уже был влюблен.
И эта влюбленность дошла у юноши до восторженности, когда дня через три по выходе из Кронштадта однажды утром Ашанин был позван к капитану вместе с другими офицерами и гардемаринами, кроме стоявших на
вахте.
Кроме обычной службы,
вахт и занятий по расписанию, я буду просить вас каждого, кто стоит на
вахте с 4 до 8 утра, делать астрономические наблюдения и к полудню вычислить широту и долготу помимо штурмана…
Тем не менее и красно-сизое, суровое на вид лицо Федотова с заседевшими черными бакенбардами и перешибленным носом, и менее подозрительного оттенка физиономия боцмана второй
вахты Никифорова, рыжеусого, с лукавыми маленькими глазами, коренастого человека, выражали собой полнейшее недоумение.
Ах, как не хотелось вставать и расставаться с теплой койкой, чтобы идти на
вахту!
— Ваше благородие… Владимир Николаевич! Вставайте… На
вахту пора! — говорил чей-то мягкий голос.
— Без десяти минут полночь! — тихим голосом говорил Ворсунька, чтобы не разбудить спящего батюшку, зажигая свечу в кенкетке, висевшей почти у самой койки. — Опоздаете на
вахту.
Сон сразу исчез, и Володя, вспомнив, какое он может совершить преступление, опоздавши на
вахту, соскочил с койки и, вздрагивая от холода, стал одеваться с нервной стремительностью человека, внезапно застигнутого пожаром.
— Да что ты, голубчик… разве я сержусь? Я, право, нисколько не сержусь, — улыбался Володя, глядя на заспанное лицо вестового. — И ты напрасно встал для меня… Вперед пусть меня будит рассыльный с
вахты…
Иззябший, продрогший на ветру первый лейтенант, стоявший
вахту с 8 до полуночи, радостно встречает мичмана и начинает сдавать
вахту.
— Курс такой-то… Последний ход 8 узлов… Паруса такие-то… Огни в исправности… Спокойной
вахты! Дождь, слава богу, перестал, Василий Васильевич!.. — весело говорит закутанная в дождевик поверх пальто высокая плотная фигура лейтенанта в нахлобученной на голове зюйдвестке [Так называются непромокаемые шляпы моряков.] и быстро спускается вниз, чтобы поскорее раздеться и броситься в койку под теплое одеяло, а там пусть наверху воет ветер.
Слегка балансируя по палубе корвета, который довольно плавно поднимался и опускался на относительно спокойной качке, Ашанин торопливо, в несколько возбужденном состоянии юного моряка, идущего на свою первую серьезную
вахту, шел на бак сменять подвахтенного гардемарина.
И, проговорив эти слова, гардемарин быстро скрылся в темноте. Зычный голос вахтенного боцмана, прокричавшего в жилой палубе «Первая
вахта на
вахту!», уже разбудил спавших матросов.
Боцман Федотов, вступавший на
вахту, сердитый со сна, сыпал ругательствами, поторапливая запоздавших матросов своей
вахты, и, поднявшись наверх, проверил людей, назначил смены часовых на баке, послал дежурных марсовых на марсы, осмотрел огни и заходил по левой стороне бака.
К концу
вахты уж он свыкся с темнотой и, менее возбужденный, уже не видал ни воображаемых огоньков, ни камней, ни судов, и не без некоторого сожаления убедился, что ему спасителем не быть, а надо просто исполнять свое маленькое дело и выстаивать
вахту, и что и без него безопасность корвета зорко сторожится там, на мостике, где вырисовываются темные фигуры вахтенного начальника, младшего штурмана и старшего офицера.
— Удивительно, что не спится, Андрей Николаевич, — иронически отвечал мичман. — Кажется, можно бы спать… Ветер ровный… установился… идем себе хорошо… Впереди никаких мелей нет… Будьте спокойны, Андрей Николаевич… Я не первый день на
вахте стою, — несколько обиженно прибавил вахтенный офицер.
Володя к концу
вахты уже более не беспокоил часовых так часто, как прежде, особенно после того, как услыхал замечание, сделанное на его счет каким-то матросом, не заметившим в темноте, что Ашанин стоит тут же около.
— Это он так, с непривычки… Молоденький… глупый еще… думает: на
вахте егозить надо… А барчук, должно, хороший… Ворсунька, евойный вестовой, сказывал, что добер и простой… нашим братом не брезговает.
На другой день велено было нашей
вахте собираться на берег — отпускали, значит, гулять.
Пробило шесть склянок. Еще оставалось две. Володя ужасно устал ходить и прислонился к борту. Но только что он выбрал удобное положение, как почувствовал, что вот-вот и он сейчас заснет. Дрема так и звала его в свои объятия. У борта за ветром так было хорошо… ветер не продувал… И он уже невольно стал клевать носом и уж, кажется, минуту-другую был в полусознательном состоянии, как вдруг мысль, что он на
вахте и заснул, заставила его вздрогнуть и поскорее уйти от предательского борта.
«Срам какой… Хорошо, что никто не видал!», — думает он и снова начинает ходить и нетерпеливо ждать конца
вахты. Спать хочется нестерпимо, и он завидует матросам, которые сладко дремлют около своих снастей. Соблазн опять прислониться к борту и подремать хоть минутку-другую ужасно велик, но он храбро выдерживает искушение и, словно бы чтоб наказать себя, лезет осматривать огни.
Но зато как бесконечно долго тянутся эти полчаса для моряков на ночных
вахтах, да еще таких холодных и неприветных. И чем ближе конец
вахты, тем нетерпеливей ожидание. Последние минуты кажутся часами.
Радостно отдавались эти удары в его сердце и далеко не так радостно для матросов: они стояли шестичасовые
вахты, и смена им была в шесть часов утра. Да и подвахтенным оставалось недолго спать. В пять часов вся команда вставала и должна была после утренней молитвы и чая начать обычную утреннюю чистку и уборку корвета.
Ашанин торопливо сдал
вахту и почти побежал вниз в свою каюту. Быстро раздевшись, он вскочил в койку, юркнул под одеяло и, согревшийся, охваченный чувством удовлетворенности тепла и отдыха, вполне довольный и счастливый, начал засыпать.
Володя, только что сменившийся с
вахты, пил чай в гардемаринской каюте.
Все почти отлеживались по своим каютам, с ужасом ожидая времени, когда придется идти на
вахту.
Он вспомнил, что не пошел на
вахту, и когда ему рассыльный пришел доложить, что до
вахты пять минут, сказал, что болен и выйти не может…
— О! уже половина восьмого, а мне с восьми на
вахту.
Хотя на баке еще сильно «поддавало» [Когда с носа на судно вкатывается гребень волны.] и нос корвета то стремительно опускался, то вскакивал наверх, тем не менее Ашанин чувствовал себя отлично и окончательно успокоился. Бодрый и веселый, стоял он на
вахте и словно бы гордился, что его нисколько не укачивает, как и старого боцмана Федотова и других матросов, бывших на баке.
Увидав Бастрюкова, который по обыкновению, стоя на
вахте, не оставался без работы, а плел мат и мурлыкал себе под нос какую-то песенку, Володя подошел к нему и поздоровался.
— Меня не берет, барин… Нутренность, значит, привыкла, а как первый раз был в этом самом Немецком море, так с ног свалило. Через силу
вахту справлял.
— То-то на
вахту не выходили…
Целых два дня все время, свободное от
вахт, наш молодой моряк писал письмо-монстр домой. В этом письме он описывал и бурю в Немецком море, и спасение погибавших, и лондонские свои впечатления, и горячо благодарил дядю-адмирала за то, что дядя дал ему возможность посетить этот город.
«Так вот он, океан!» — мысленно повторял Ашанин, увидавший его впервые на своей утренней
вахте.
Стоят они не на две
вахты, как обыкновенно, а на четыре, по отделениям, так как спокойное плавание не требует работы многого числа людей.
Работы на
вахтах мало, почти никакой.
И, стоя на
вахте, в тропиках матросу не приходится быть в нервном напряжении, всегда «начеку».
Дремавшие до восхода солнца у своих снастей или коротавшие
вахту, внимая тихой сказке, которую рассказывал какой-нибудь сказочник-матрос, матросы теперь, при наступлении утра, оживились и чаще стали ходить на бак покурить и полясничать. Приятный, острый дымок махорки носился на баке. И разговоры стали громче. И свежий, молодой голос вахтенного мичмана Лопатина как-то веселее прозвучал в воздухе, когда он крикнул...
Как только солнце выглянуло своей золотистой верхушкой, Михаила Бастрюков, бывший на
вахте, снял шапку и, глядя на солнышко, три раза истово перекрестился. Затем погладил быков в стойлах, каждого почесал под шеей, сказал им по ласковому слову и, весь как-то радостно улыбаясь, подошел к кадке с водой, закурил свою маленькую трубочку с медным колпачком и, затянувшись раз-другой, протянул своим приятным певучим баском, ни к кому не обращаясь...