Неточные совпадения
Старший офицер остановился и
посмотрел на Володю недовольным взглядом занятого по горло человека, которого неожиданно оторвали от дела.
— Особенно ты, Федотов,
смотри… не зверствуй… У тебя есть эта привычка непременно искровянить матроса… Я тебя не первый день знаю… Ишь ведь у тебя, у дьявола, ручища! — прибавил
старший офицер, бросая взгляд
на действительно огромную, жилистую, всю в смоле, руку боцмана, теребившую штанину.
Капитан то и дело выходил наверх и поднимался
на мостик и вместе с
старшим штурманом зорко
посматривал в бинокль
на рассеянные по пути знаки разных отмелей и банок, которыми так богат Финский залив. И он и
старший штурман почти всю ночь простояли наверху и только
на рассвете легли спать.
И мичман Лопатин, обыкновенно жизнерадостный, веселый и добродушный, с затаенным неудовольствием
посматривал на маленькую фигуру
старшего офицера, который, по мнению мичмана, мог бы спокойно себе спать вместо того, чтобы «торчать» наверху. Небось, капитан не «торчит», когда не нужно!..
Только всего и сказал, а как пришел это Кирюшкин от
старшего офицера
на бак,
смотрим — чудеса: совсем не куражится и какой-то в лице другой стал…
Мичману казалось, что он
смотрит ужасно долго, и он нетерпеливо и с сердитым выражением взглядывал
на маленькую, коренастую фигурку
старшего офицера. Его красное, обросшее волосами лицо, казалось мичману, было недостаточно взволнованно, и он уже мысленно обругал его, негодуя
на его медлительность, хотя и минуты еще не прошло с тех пор, как
старший офицер взял трубу.
— Есть! — ответил
старший офицер и сказал Володе: — Ступайте, да
смотрите, без толку не лезьте в опасность. — Володя бросил благодарный взгляд
на мостик и стал спускаться по трапу.
И капитан, и
старший штурман, и вахтенный офицер, стоявшие
на мостике, напряженно
смотрели в бинокли
на горизонт, который становился темнее и темнее, и эта чернота захватывала все большее и большее пространство, распространяясь вширь и медленно поднимаясь кверху.
Просвистали подвахтенных вниз. Но капитан и
старший штурман оставались
на мостике, серьезные и слегка возбужденные,
посматривая на окутанное туманом море.
Старший штурман, серьезный, озабоченный и недовольный, каким он бывал всегда, когда «Коршун» плыл вблизи берегов, или когда была такая погода, что нельзя было поймать солнышка и определиться астрономически, и приходилось плыть по счислению, частенько
посматривал на карту, лежавшую в штурманской рубке, и затем поднимался
на мостик и подходил к компасу взглянуть, по румбу ли правят, и взглядывал сердито
на окружавшую мглу, точно стараясь пронизать ее мысленным взором и убедиться, что течение не отнесло корвет к берегу или к какому-нибудь острову
на пути.
Но бухта была закрытая, большая и глубокая, и отстаиваться в ней было безопасно. По крайней мере, Степан Ильич был в отличном расположении духа и, играя с доктором в кают-компании в шахматы, мурлыкал себе под нос какой-то мотив.
Старший офицер, правда, часто выходил наверх
смотреть, как канаты, но скоро возвращался вниз успокоенный: цепи держали «Коршун» хорошо
на якорях. Не тревожился и капитан, хотя тоже частенько показывался
на мостике.
На мостике были и капитан и
старший офицер, и оба напряженно
смотрели в бинокли. А Невзоров тем временем нервно, нетерпеливо и, казалось, с раздражением виноватого человека командовал, распоряжаясь работами и поторапливая людей.
Неточные совпадения
Два мальчика в тени ракиты ловили удочками рыбу. Один,
старший, только что закинул удочку и старательно выводил поплавок из-за куста, весь поглощенный этим делом; другой, помоложе, лежал
на траве, облокотив спутанную белокурую голову
на руки, и
смотрел задумчивыми голубыми глазами
на воду. О чем он думал?
«Эмоциональная оппозиция», — думал он,
посматривая на сверстников глазами
старшего, и ему казалось, что сдержанностью и отчужденностью он внушает уважение к себе.
Нарисовав эту головку, он уже не знал предела гордости. Рисунок его выставлен с рисунками
старшего класса
на публичном экзамене, и учитель мало поправлял, только кое-где слабые места покрыл крупными, крепкими штрихами, точно железной решеткой, да в волосах прибавил три, четыре черные полосы, сделал по точке в каждом глазу — и глаза вдруг стали
смотреть точно живые.
Капитан и так называемый «дед», хорошо знакомый читателям «Паллады»,
старший штурманский офицер (ныне генерал), — оба были наверху и о чем-то горячо и заботливо толковали. «Дед» беспрестанно бегал в каюту, к карте, и возвращался. Затем оба зорко
смотрели на оба берега,
на море, в напрасном ожидании лоцмана. Я все любовался
на картину, особенно
на целую стаю купеческих судов, которые, как утки, плыли кучей и все жались к шведскому берегу, а мы шли почти посредине, несколько ближе к датскому.
Надежда Васильевна,
старшая дочь Бахаревых, была высокая симпатичная девушка лет двадцати. Ее, пожалуй, можно было назвать красивой, но
на Маргариту она уже совсем не походила. Сравнение Хионии Алексеевны вызвало
на ее полном лице спокойную улыбку, но темно-серые глаза, опушенные густыми черными ресницами,
смотрели из-под тонких бровей серьезно и задумчиво. Она откинула рукой пряди светло-русых гладко зачесанных волос, которые выбились у нее из-под летней соломенной шляпы, и спокойно проговорила: