А в гардемаринской каюте Ашанин сцепился с долговязым и худым, как щепка, гардемарином Кошкиным, который — о, ужас! — находил, что капитан слишком «гуманничает», и, несмотря на общие протесты, мужественно заявил, что когда он, Кошкин, будет командиром, то… сделайте одолжение, он разных этих поблажек давать не будет… Он будет действовать по закону…
Ни шага от закона… «Закон, а я его исполнитель… и ничего более». И в доказательство этого Кошкин усиленно бил себя в грудь.
«Мой дядя самых честных правил, // Когда не в шутку занемог, // Он уважать себя заставил // И лучше выдумать не мог. // Его пример другим наука; // Но, боже мой, какая скука // С больным сидеть и день и ночь, // Не отходя
ни шагу прочь! // Какое низкое коварство // Полуживого забавлять, // Ему подушки поправлять, // Печально подносить лекарство, // Вздыхать и думать про себя: // Когда же черт возьмет тебя!»
Неужто для друзей не делать мне
ни шагу, // Сергей Сергеич, дорогой! // Кладите шляпу, сденьте шпагу; // Вот вам софа, раскиньтесь на покой.
Неточные совпадения
Он решился. Река не захотела уйти от него — он уйдет от нее. Место, на котором стоял старый Глупов, опостылело ему. Там не повинуются стихии, там овраги и буераки на каждом
шагу преграждают стремительный бег; там воочию совершаются волшебства, о которых не говорится
ни в регламентах,
ни в сепаратных предписаниях начальства. Надо бежать!
Шагом направился этот поезд в правый угол выгона, но так как расстояние было близкое, то как
ни медлили, а через полчаса поспели.
Скорым
шагом удалялся он прочь от города, а за ним, понурив головы и едва поспевая, следовали обыватели. Наконец к вечеру он пришел. Перед глазами его расстилалась совершенно ровная низина, на поверхности которой не замечалось
ни одного бугорка,
ни одной впадины. Куда
ни обрати взоры — везде гладь, везде ровная скатерть, по которой можно шагать до бесконечности. Это был тоже бред, но бред точь-в-точь совпадавший с тем бредом, который гнездился в его голове…
Она слышала и
шаги Василия Лукича, подходившего к двери и кашлявшего, слышала и
шаги подходившей няни; но сидела, как окаменелая, не в силах
ни начать говорить,
ни встать.
Разговор о лошадях занимал его, но
ни на минуту он не забывал Анны, невольно прислушивался к звукам
шагов по коридору и поглядывал на часы на камине.