Особенно хорошо было летом, когда под вечер деятельность фабрики останавливалась,
шум умолкал, рабочий люд расходился, оставались только женщины, служившие у хозяев. Утомленные работой и дневным жаром, женщины спускались на плот, усаживались по скамейкам, и начиналась на досуге нескончаемая болтовня, приправляемая прибаутками и смехом.
Неточные совпадения
Встает заря во мгле холодной; // На нивах
шум работ
умолк; // С своей волчихою голодной // Выходит на дорогу волк; // Его почуя, конь дорожный // Храпит — и путник осторожный // Несется в гору во весь дух; // На утренней заре пастух // Не гонит уж коров из хлева, // И в час полуденный в кружок // Их не зовет его рожок; // В избушке распевая, дева // Прядет, и, зимних друг ночей, // Трещит лучинка перед ней.
Кто про свои дела кричит всем без умо́лку, // В том, верно, мало толку, // Кто де́лов истинно, — тих часто на словах. // Великий человек лишь громок на делах, // И думает свою он крепку думу // Без
шуму.
Целых четыре дня я кружился по Парижу с Капоттом, и все это время он без
умолку говорил. Часто он повторялся, еще чаще противоречил сам себе, но так как мне, в сущности, было все равно, что ни слушать, лишь бы упразднить представление"свиньи", то я не только не возражал, но даже механическим поматыванием головы как бы приглашал его продолжать. Многого, вероятно, я и совсем не слыхал, довольствуясь тем, что в ушах моих не переставаючи раздавался
шум.
Уже Шубин вместе с горничными и Зоей собирался снова явиться на выручку; но
шум в спальне стал понемногу ослабевать, перешел в говор — и
умолк.
Песня на берегу моря уже
умолкла, и старухе вторил теперь только
шум морских волн, — задумчивый, мятежный
шум был славной второй рассказу о мятежной жизни. Всё мягче становилась ночь, и всё больше разрождалось в ней голубого сияния луны, а неопределенные звуки хлопотливой жизни ее невидимых обитателей становились тише, заглушаемые возраставшим шорохом волн… ибо усиливался ветер.