Неточные совпадения
Чтобы подразнить Передонова, он
стал уверять, что гимназисты плохо себя ведут, особенно
те, которые живут на квартирах: курят, пьют водку, ухаживают за девицами.
Теперь, когда Передонов захотел
стать инспектором, директоровы неприязненные отношения к нему являлись особенно неприятными. Положим, если княгиня захочет,
то ее протекция превозможет директоровы козни. Но все же они не безопасны.
— Я все хорошие книги раньше прочел, — заявил Передонов. — Не
стану же я читать
того, что теперь сочиняют.
Передонов
стал на привычное свое место. Певчие отсюда все были ему видны. Щуря глаза, он смотрел на них и думал, что они стоят беспорядочно и что он подтянул бы их, если бы он был инспектором гимназии. Вот смуглый Крамаренко, маленький, тоненький, вертлявый, все оборачивается
то туда,
то сюда, шепчет что-то, улыбается, — и никто-то его не уймет. Точно никому и дела нет.
Там он
стал сзади учеников и внимательно смотрел за
тем, как они себя вели.
Да, впрочем, и раньше что были гимназисты для Передонова? Не только ли аппаратом для растаскивания пером чернил по бумаге и для пересказа суконным языком
того, что когда-то было сказано языком человечьим! Передонов во всю свою учительскую деятельность совершенно искренно не понимал и не думал о
том, что гимназисты — такие же люди, как и взрослые. Только бородатые гимназисты с пробудившимся влечением к женщинам вдруг
становились в его глазах равными ему.
Передонов выбирал родителей, что попроще: придет, нажалуется на мальчика,
того высекут, — и Передонов доволен. Так нажаловался он прежде всего на Иосифа Крамаренка его отцу, державшему в городе пивной завод, — сказал, что Иосиф шалит в церкви. Отец поверил и наказал сына. Потом
та же участь постигла еще нескольких других. К
тем, которые, по мнению Передонова,
стали бы заступаться за сыновей, он и не ходил: еще пожалуются в округ.
Володин исправно ходил к Адаменкам на уроки. Мечты его о
том, что барышня
станет его угощать кофейком, не осуществились. Его каждый раз провожали прямо в покойчик, назначенный для ручного труда. Миша обыкновенно уже стоял в сером холщевом переднике у верстака, приготовив потребное для урока. Все, что Володин приказывал, он исполнял радушно, но без охоты. Чтобы поменьше работать, Миша старался втянуть Володина в разговор. Володин хотел быть добросовестным и не поддавался. Он говорил...
— После этого, если Мишенька показывает ко мне такие чувства, а вы его, оказывается, что спрашиваете,
то это выходит, что я должен и от уроков отказаться, потому что как же я теперь
стану ходить, если Мишенька ко мне этак?
Людмила послушалась, — и уже
стала приходить когда попало. Если заставала Коковкину дома,
то, посидев с нею недолго, уводила Сашу погулять, но при этом задерживала его только на короткое время.
Меж
тем Передонов выбрался в полутемную прихожую, отыскал кое-как пальто и
стал его надевать. От страха и волнения он не попадал в рукава. Никто не пришел ему помочь. Вдруг откуда-то из боковой двери выбежала Юлия, шелестя развевающимися лентами, и горячо зашептала что-то, махая руками и прыгая на цыпочках. Передонов не сразу ее понял.
— Я буду спать, а ты колдовать на картах
станешь. Подавай сюда карты, а
то околдуешь меня.
— Слушай, Павлуша, — сказал он, — если ты не
станешь мне вредить,
то я тебе буду леденцов покупать по фунту в неделю, самый первый сорт, — соси себе за мое здоровье.
Думы ее начали обволакиваться дремою и
стали образны, и по мере
того, как уничтожалась их выражаемая словами вразумительность, увеличивалась ясность их мечтательных очертаний.
Между
тем Передонов, не дожидаясь Марты, внезапно
стал прощаться.
Передонов
стал часто ходить в церковь. Он
становился на видное место и
то крестился чаще, чем следовало,
то вдруг столбенел и тупо смотрел перед собою. Какие-то соглядатаи, казалось ему, прятались за столбами, выглядывали оттуда, старались его рассмешить. Но он не поддавался.
Богданов в
тот же день призвал Мачигина. Перед входом в инспекторскую квартиру Мачигин
стал на улице спиною к солнцу, снял шляпу и причесался на тень пятернею.
Передонов опять
стал думать о шарах. Кому они нужны? Недотыкомка, что ли, их пожрала? То-то ее сегодня и не видно, — думал Передонов. — Нажралась да и завалилась куда-нибудь, спит теперь, поди.
Прошла неделя. Хрипачей еще не было. Варвара начала злиться и ругаться. Передонова же повергло это ожидание в нарочито-угнетенное состояние. Глаза у Передонова
стали совсем бессмысленными, словно они потухали, и казалось иногда, что это — глаза мертвого человека. Нелепые страхи мучили его. Без всякой видимой причины он начинал вдруг бояться
тех или других предметов. С чего-то пришла ему в голову и томила несколько дней мысль, что его зарежут; он боялся всего острого и припрятал ножи да вилки.
После свадьбы Варвара, с радости,
стала выпивать, особенно часто с Грушиною. Раз, под хмельком, когда у нее сидела Преполовенская, Варвара проболталась о письме. Всего не рассказала, а намекнула довольно ясно. Хитрой Софье и
того было довольно, — ее вдруг словно осенило. И как сразу не догадаться было! — мысленно пеняла она себе. По секрету рассказала она про подделку писем Вершиной, и от
той пошло по всему городу.
С
тех пор Передонов
стал внимательно смотреть, не увидит ли где княгини. Иногда ему казалось, что она заглядывает в окошко, в дверь подслушивает, шушукается с Варварою.
В
то же время полетели доносы на Передонова к попечителю учебного округа. Из округа прислали запрос директору. Хрипач сослался на свои прежние донесения и прибавил, что дальнейшее пребывание Передонова в гимназии
становится положительно опасным, так как его душевная болезнь заметно прогрессирует.
Театр уж полон; ложи блещут; // Партер и кресла, всё кипит; // В райке нетерпеливо плещут, // И, взвившись, занавес шумит. // Блистательна, полувоздушна, // Смычку волшебному послушна, // Толпою нимф окружена, // Стоит Истомина; она, // Одной ногой касаясь пола, // Другою медленно кружит, // И вдруг прыжок, и вдруг летит, // Летит, как пух от уст Эола; //
То стан совьет, то разовьет, // И быстрой ножкой ножку бьет.
Неточные совпадения
Бобчинский. А я так думаю, что генерал-то ему и в подметки не
станет! а когда генерал,
то уж разве сам генералиссимус. Слышали: государственный-то совет как прижал? Пойдем расскажем поскорее Аммосу Федоровичу и Коробкину. Прощайте, Анна Андреевна!
Трудись! Кому вы вздумали // Читать такую проповедь! // Я не крестьянин-лапотник — // Я Божиею милостью // Российский дворянин! // Россия — не неметчина, // Нам чувства деликатные, // Нам гордость внушена! // Сословья благородные // У нас труду не учатся. // У нас чиновник плохонький, // И
тот полов не выметет, // Не
станет печь топить… // Скажу я вам, не хвастая, // Живу почти безвыездно // В деревне сорок лет, // А от ржаного колоса // Не отличу ячменного. // А мне поют: «Трудись!»
Сам Ермил, // Покончивши с рекрутчиной, //
Стал тосковать, печалиться, // Не пьет, не ест:
тем кончилось, // Что в деннике с веревкою // Застал его отец.
Да тут беда подсунулась: // Абрам Гордеич Ситников, // Господский управляющий, //
Стал крепко докучать: // «Ты писаная кралечка, // Ты наливная ягодка…» // — Отстань, бесстыдник! ягодка, // Да бору не
того! — // Укланяла золовушку, // Сама нейду на барщину, // Так в избу прикатит! // В сарае, в риге спрячуся — // Свекровь оттуда вытащит: // «Эй, не шути с огнем!» // — Гони его, родимая, // По шее! — «А не хочешь ты // Солдаткой быть?» Я к дедушке: // «Что делать? Научи!»
Служивого задергало. // Опершись на Устиньюшку, // Он поднял ногу левую // И
стал ее раскачивать, // Как гирю на весу; // Проделал
то же с правою, // Ругнулся: «Жизнь проклятая!» — // И вдруг на обе
стал.