— И что за причина, вашескородие! — удивлялись прочие приказчики, — все будто бы прочие народы и выдумки всякие выдумывать могут, и с своим делом управляться могут, одни будто бы русские ни в тех, ни в сех! Да мы, вашескородие, коли ежели нас допустить — всех произойдем!
Сейчас умереть, коли не произойдем!
— Звонят. Выходит девушка, они дают письмо и уверяют девушку, что оба так влюблены, что
сейчас умрут тут у двери. Девушка в недоумении ведет переговоры. Вдруг является господин с бакенбардами колбасиками, красный, как рак, объявляет, что в доме никого не живет, кроме его жены, и выгоняет обоих.
Неточные совпадения
— Вот тут, через три дома, — хлопотал он, — дом Козеля, немца, богатого… Он теперь, верно, пьяный, домой пробирался. Я его знаю… Он пьяница… Там у него семейство, жена, дети, дочь одна есть. Пока еще в больницу тащить, а тут, верно, в доме же доктор есть! Я заплачу, заплачу!.. Все-таки уход будет свой, помогут
сейчас, а то он
умрет до больницы-то…
— Слушай, Разумихин, — заговорил Раскольников, — я тебе хочу сказать прямо: я
сейчас у мертвого был, один чиновник
умер… я там все мои деньги отдал… и, кроме того, меня целовало
сейчас одно существо, которое, если б я и убил кого-нибудь, тоже бы… одним словом, я там видел еще другое одно существо…. с огненным пером… а впрочем, я завираюсь; я очень слаб, поддержи меня…
сейчас ведь и лестница…
— Позволь, я тебе серьезный вопрос задать хочу, — загорячился студент. — Я
сейчас, конечно, пошутил, но смотри: с одной стороны, глупая, бессмысленная, ничтожная, злая, больная старушонка, никому не нужная и, напротив, всем вредная, которая сама не знает, для чего живет, и которая завтра же сама собой
умрет. Понимаешь? Понимаешь?
«Довольно! — произнес он решительно и торжественно, — прочь миражи, прочь напускные страхи, прочь привидения!.. Есть жизнь! Разве я
сейчас не жил? Не
умерла еще моя жизнь вместе с старою старухой! Царство ей небесное и — довольно, матушка, пора на покой! Царство рассудка и света теперь и… и воли, и силы… и посмотрим теперь! Померяемся теперь! — прибавил он заносчиво, как бы обращаясь к какой-то темной силе и вызывая ее. — А ведь я уже соглашался жить на аршине пространства!
— Я Николая Петровича одного на свете люблю и век любить буду! — проговорила с внезапною силой Фенечка, между тем как рыданья так и поднимали ее горло, — а что вы видели, так я на Страшном суде скажу, что вины моей в том нет и не было, и уж лучше мне
умереть сейчас, коли меня в таком деле подозревать могут, что я перед моим благодетелем, Николаем Петровичем…