Неточные совпадения
Постояли, полюбовались, вспомнили, как у покойного всю
жизнь живот болел, наконец, — махнули рукой и пошли по Лиговке. Долго ничего замечательного не
было, но вдруг мои глаза ухитрились отыскать знакомый дом.
— Право, иной раз думаешь-думаешь: ну, чего? И то переберешь, и другое припомнишь — все у нас
есть! Ну, вы — умные люди! сами теперь по себе знаете! Жили вы прежде… что говорить, нехорошо жили! буйно! Одно слово — мерзко жили! Ну, и вам, разумеется, не потакали, потому что кто же за нехорошую
жизнь похвалит! А теперь вот исправились, живете смирно, мило, благородно, — спрошу вас, потревожил ли вас кто-нибудь? А? что? так ли я говорю?
Я дрогнул. Не то, чтобы я вдруг получил вкус к ремеслу сыщика, но испытание, которое неминуемо повлек бы за собой отказ,
было так томительно, что я невольно терялся. Притом же страсть Глумова к предположениям казалась мне просто неуместною. Конечно, в
жизни все следует предусматривать и на все рассчитывать, но
есть вещи до того непредвидимые, что, как хочешь их предусматривай, хоть всю
жизнь об них думай, они и тогда не утратят характера непредвидимости. Стало
быть, об чем же тут толковать?
Но
будет ли с моей стороны добросовестно отбивать у Балалайкина куш, который может обеспечить его на всю
жизнь?
— Да, господа, много-таки я в своей
жизни перипетий испытал! — начал он вновь. — В Березов сослан
был, пробовал картошку там акклиматизировать — не выросла! Но зато много и радостей изведал! Например, восход солнца на берегах Ледовитого океана — это что же такое! Представьте себе, в одно и то же время и восходит, и заходит — где это увидите? Оттого там никто и не спит. Зимой спят, а летом тюленей ловят!
Это
было самое счастливое время моей
жизни, потому что у Мальхен оказалось накопленных сто рублей, да, кроме того, Дарья Семеновна подарила ей две серебряные ложки. Нашлись и другие добрые люди: некоторые из гостей — а в этом числе и вы, господин Глумов! — сложились и купили мне готовую пару платья. Мы не роскошествовали, но жили в таком согласии, что через месяц после свадьбы у нас родилась дочь.
А кроме того: заграничная благопристойность имеет характер исключительно внешний (не сквернословь! не буйствуй! и т. п.), тогда как наша благопристойность состоит не столько в наружных проявлениях благоповедения, но в том главнейше, чтобы обыватель памятовал, что
жизнь сия
есть временная и что сам он — скудельный сосуд.
— И когда, при отпевании, отец протопоп сказал:"Вот человек, который всю
жизнь свою, всеусердно тщась нечто к славе любезнейшего отечества совершить, ничего, кроме действий, клонящихся к несомненному оного стыду, не совершил", то весь народ, все, кто тут
были, все так и залились слезами!
Замечание это вывело на сцену новую тему:"привычка к трагедиям". Какого рода влияние оказывает на
жизнь"привычка к трагедиям"? Облегчает ли она жизненный процесс, или же, напротив того, сообщает ему новую трагическую окраску, и притом еще более горькую и удручающую? Я
был на стороне последнего мнения, но Глумов и Очищенный, напротив, утверждали, что только тому и живется легко, кто до того принюхался к трагическим запахам, что ничего уж и различить не может.
— Да ведь это именно настоящая трагедия и
есть! — горячился я, — подумайте! разве не ужасно видеть эти легионы людей, которые всю
жизнь ходят"промежду трагедиев" — и даже не понимают этого! Воля ваша, а это такая трагедия — и притом не в одном, а в бесчисленном множестве актов, — об которой даже помыслить без содрогания трудно!
— Покойная Дарья Семеновна говаривала:
жизнь наша здешняя подобна селянке, которую в Малоярославском трактире подают. Коли
ешь ее с маху, ложка за ложкой, — ничего, словно как и еда; а коли начнешь ворошить да разглядывать — стошнит!
— Нет, не одобряю, потому что такого закона нет. А на тот предмет, чтобы без ущерба для ближнего экономию всякий в своей
жизни наблюдал, — такой закон
есть. А затем я вам и еще доложу: даже иностранное вино, ежели оно ворованное, очень недорого купить можно.
Понятно, что, поджидая с часа на час вторжения в мою
жизнь шутовской трагедии, я не мог не волноваться сомнениями самого неопрятного свойства. А что, если она пристигнет меня врасплох? что, если она прижмет меня к стене и скажет: выкладывай все, что у тебя
есть! не виляй хвостом, не путайся в словах, не ссылайся, не оговаривайся, а отвечай прямо, точно, определенно!
— Да вы подумайте, что такое
есть ваша
жизнь? — ведь это кукуевская катастрофа — только и можно сказать про нее!
Мысль о заравшанском университете
была всеми интендантами встречена сочувственно, а проект учреждения общества обязательного страхования
жизни — даже с восторгом.
Как бы то ни
было, но этим чисто охранительным соображениям мы
были обязаны
жизнью.
Часа через два мы
были уже обсушены и обогреты, а когда Марья-вдова накормила нас яичницей, то все ночные злоключения забылись, и мы почувствовали себя так хорошо, как будто всю
жизнь провели в мундирах, готовые защищать свои дворянские права.
Прежде всего мы обратились к Очищенному. Это
был своего рода Одиссей, которого
жизнь представляла такое разнообразное сцепление реального с фантастическим, что можно
было целый месяц прожить в захолустье, слушая его рассказы, и не переслушать всего. Почтенный старичок охотно согласился на нашу просьбу и действительно рассказал сказку столь несомненно фантастического характера, что я решался передать ее здесь дословно, ничего не прибавляя и не убавляя. Вот она.
Мне казалось, что Кашин
есть нечто вроде светлого помещичьего рая, и я горько роптал на провидение, уродившее меня не в Кашине, а в глухой калязинской Мещере, где помещики вповалку не спали, в сижу-посижу не играли, экосезов не танцевали, а жили угрюмо, снедаемые клопами и завистью к счастливым кашинцам [Я еще застал веселую помещичью
жизнь и помню ее довольно живо.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и
были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на
жизнь мою готовы покуситься.
Деньги бы только
были, а
жизнь тонкая и политичная: кеятры, собаки тебе танцуют, и все что хочешь.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что
жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые
будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои
будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда не услышишь.
Аммос Федорович. А я на этот счет покоен. В самом деле, кто зайдет в уездный суд? А если и заглянет в какую-нибудь бумагу, так он
жизни не
будет рад. Я вот уж пятнадцать лет сижу на судейском стуле, а как загляну в докладную записку — а! только рукой махну. Сам Соломон не разрешит, что в ней правда и что неправда.
Анна Андреевна. Да хорошо, когда ты
был городничим. А там ведь
жизнь совершенно другая.