— Беспременно меня
волк съест, — говорил он, — так ты будь мне верна. А ежели родятся у тебя дети, то воспитывай их строго. Лучше же всего отдай ты их в цирк: там их не только в барабан бить, но и в пушечку горохом стрелять научат.
— Малость, батюшка, совсем малость! Иной раз, придется, и есть нечего. Того и смотри, с голоду али с наготы помрешь. А лошадки-то нет у нас товар в город отвезти. Другой год
волки съели.
— Жихарев все путается с коровой этой; Ситанов, видно, горюет: пить стал через меру. А Гоголева —
волки съели; поехал он на Святки домой, а там его, пьяного, — волки и сожрали!
Чугунов. Близ города, среди белого дня! Есть чему удивляться!.. Нет… Тут не то что Тамерлана, а вот сейчас, перед нашими глазами, и невесту вашу с приданым, и Михайла Борисыча с его имением
волки съели, да и мы с вашей тетенькой чуть живы остались! Вот это подиковинней будет.
Петрин. Вот как поломает вас жизнь, потрясет хорошенечко, тогда сами на молодых с предостережением смотреть станете… Жизнь, сударь мой… Что такое жизнь? А вот что-с! Когда родится человек, то идет на одну из трех дорог жизненных, кроме которых других путей не имеется: пойдешь направо — волки тебя съедят, пойдешь налево — сам
волков съешь, пойдешь прямо — сам себя съешь.
Неточные совпадения
В каком-то стаде у Овец, // Чтоб
Волки не могли их более тревожить, // Положено число Собак умножить. // Что́ ж? Развелось их столько наконец, // Что Овцы от
Волков, то правда, уцелели, // Но и Собакам надо ж есть; // Сперва с Овечек сняли шерсть, // А там, по жеребью, с них шкурки полетели, // А там осталося всего Овец пять-шесть, // И тех Собаки
съели.
Это напоминает немного сказку об Иване-царевиче, в которой на перекрестке стоит столб с надписью: «Если поедешь направо,
волки коня
съедят, налево — самого
съедят, а прямо — дороги нет».
Дуня стояла в недоумении… «Чего же ты боишься? — сказал ей отец, — ведь его высокоблагородие не
волк и тебя не
съест: прокатись-ка до церкви».
Старче всё тихонько богу плачется, // Просит у Бога людям помощи, // У Преславной Богородицы радости, // А Иван-от Воин стоит около, // Меч его давно в пыль рассыпался, // Кованы доспехи
съела ржавчина, // Добрая одежа поистлела вся, // Зиму и лето гол стоит Иван, // Зной его сушит — не высушит, // Гнус ему кровь точит — не выточит, //
Волки, медведи — не трогают, // Вьюги да морозы — не для него, // Сам-от он не в силе с места двинуться, // Ни руки поднять и ни слова сказать, // Это, вишь, ему в наказанье дано:
— К самому сердцу пришлась она мне, горюшка, — плакала Таисья, качая головой. — Точно вот она моя родная дочь… Все терпела, все скрывалась я, Анфиса Егоровна, а вот теперь прорвало… Кабы можно, так на себя бы, кажется, взяла весь Аграфенин грех!.. Видела, как этот проклятущий Кирилл зенки-то свои прятал: у,
волк!
Съедят они там девку в скитах с своею-то Енафой!..