Неточные совпадения
Марья Порфирьевна пыталась ограждать себя от последней тем,
что мазала на дверях чердаков кресты, но матушка, узнав об этом,
приказала вымыть двери и пригрозила сестрицам выпроводить их из Малиновца.
Матушка, однако ж, поняла,
что попала в ловушку и
что ей не ускользнуть от подлых намеков в продолжение всех двух-трех часов, покуда будут кормиться лошади. Поэтому она, еще не входя в комнаты, начала уже торопиться и
приказала, чтоб лошадей не откладывали. Но тетенька и слышать не хотела о скором отъезде дорогих родных.
Случалось даже,
что он призывал денщика Семена, коренастого и сильного инородца, и
приказывал бить нагайкой полуобнаженную женщину.
— Вот тебе на! Прошлое,
что ли, вспомнил! Так я, мой друг, давно уж все забыла. Ведь ты мой муж; чай, в церкви обвенчаны… Был ты виноват передо мною, крепко виноват — это точно; но в последнее время, слава Богу, жили мы мирнехонько… Ни ты меня, ни я тебя… Не я ли тебе Овсецово заложить позволила… а? забыл? И вперед так будет. Коли какая случится нужда —
прикажу, и будет исполнено. Ну-ка, ну-ка, думай скорее!
Не
приказывала, не горячилась, а только «рекомендовала», никого не звала презрительными уменьшительными именами (Агашу, несмотря на то,
что она была из Малиновца, так и называла Агашей, да еще прибавляла: «милая») и совсем забывала,
что на свете существует ручная расправа.
—
Что мне
приказывать, голубчик!
Чем Бог пошлет, тем и покормишь! Будем сыты — слава Богу!
— Постой, погоди! — опять смягчилась матушка, — криком делу не поможешь, а надо его чередом расспросить, как и
что. Позови-ка его сюда! —
приказала она лакею.
Повторяю: Федос настолько пришелся по нраву матушке,
что она ему даже суконный казакин и шаровары
приказала сшить.
Федос становился задумчив. Со времени объяснения по поводу «каторги» он замолчал. Несколько раз матушка, у которой сердце было отходчиво, посылала звать его чай пить, но он
приказывал отвечать,
что ему «мочи нет», и не приходил.
— Ну, как-нибудь вареньицем до ягод пробьемся! — тужила матушка, — слава Богу,
что хоть огурчиков свеженьких в парнике вывести догадались. И словно меня свыше кто надоумил:
прикажи да
прикажи садовнику, чтоб огурцы ранние были! Ан и понадобились.
Она уж поздоровалась с «кралей», расспросила ее, покойно ли спать было, не кусали ли клопики, и, получив в ответ,
что словно в рай попала,
приказала подать ей чаю, сама налила сливочек с румяными пенками и отправилась потчевать отца.
— Ну, до свиданья, добрейшая Анна Павловна! А-ревуар. [До свидания (искаж. фр. au revoir).] Извините, ежели что-нибудь чересчур откровенно сказалось… И сама знаю,
что нехорошо, да
что прикажете! никак с собой совладать не могу! Впрочем, вы, как мать, конечно, поймете…
Когда в девичью приносили обед или ужин, то не только там, но и по всему коридору чувствовался отвратительный запах, так
что матушка, от природы неприхотливая,
приказывала отворять настежь выходные двери, чтобы сколько-нибудь освежить комнаты.
— Ведите, ведите ее на конюшню! —
приказывала она, но через несколько минут одумывалась и говорила: — Ин прах ее побери! не троньте! подожду,
что еще будет!
А ежели
что и еще сверх того
прикажут, то и это сделает.
Молчальник он был изумительный. Редко-редко с его языка слетал какой-нибудь неожиданный вопрос вроде: «
Прикажете на стол накрывать?», или: «
Прикажете сегодня печки топить?» — на
что обыкновенно получалось в ответ: «Одурел ты,
что ли, об
чем спрашиваешь?» В большинстве случаев он или безусловно молчал, или ограничивался однословными ответами самого первоначального свойства.
— Любить тебя буду, — шептала Матренка, присаживаясь к нему, — беречи буду. Ветру на тебя венуть не дам, всякую твою вину на себя приму;
что ни
прикажешь, все исполню!
Матушка волновалась, а Сатир жил себе втихомолку в каморке, занимаясь своим обычным делом. Чтобы пребывание его в Малиновце было не совсем без пользы для дома, матушка посылала ему бумагу и
приказывала ему тетрадки для детей сшивать и разлиновывать. Но труд был так ничтожен,
что не только не удовлетворял барыню, но еще более волновал ее.
Повторяется тот же процесс доения коров,
что и утром, с тою лишь разницею,
что при нем присутствует сам хозяин. Филанида Протасьевна тщательно записывает удой и
приказывает налить несколько больших кружек парного молока на ужин.
Марья Маревна сконфузилась, но, как женщина справедливая, поняла,
что сделала ошибку, и беспрекословно положила обратно на блюдо свою добычу. Возвратившись домой, она прежде всего поинтересовалась узнать, прислал ли Струнников обещанную коробьюшку, и, получив утвердительный ответ,
приказала подать ее.
Золотухиной, которая вообще в своих предприятиях была удачлива, посчастливилось и на этот раз. Когда она явилась в Отраду, супруги были одни и скучали. Впрочем, князь, услышав,
что приехала «в гости» какая-то вдова Золотухина, да притом еще Марья Маревна, хотел было ощетиниться, но, по счастью, Селина Архиповна была в добром расположении духа и
приказала просить.