Неточные совпадения
— Разумеется. Ты у тетеньки в гостях и, стало быть, должен вести себя прилично. Не след тебе
по конюшням бегать. Сидел бы с нами или в саду бы погулял — ничего бы и не было. И вперед этого никогда не делай. Тетенька слишком добра, а я на ее
месте поставила бы тебя на коленки, и дело с концом. И я бы не заступилась, а сказала бы: за дело!
— Все же надо себя к одному какому-нибудь
месту определить. Положим, теперь ты у нас приютился, да ведь не станешь же ты здесь век вековать. Вот мы
по зимам в Москве собираемся жить. Дом топить не будем, ставни заколотим — с кем ты тут останешься?
По словам матушки, которая часто говорила: «Вот уйду к Троице, выстрою себе домичек» и т. д., — монастырь и окружающий его посад представлялись мне
местом успокоения, куда не проникают ни нужда, ни болезнь, ни скорбь, где человек, освобожденный от житейских забот, сосредоточивается — разумеется, в хорошеньком домике, выкрашенном в светло-серую краску и весело смотрящем на улицу своими тремя окнами, — исключительно в самом себе, в сознании блаженного безмятежия…
В Москве у матушки был свой крепостной фактотум, крестьянин Силантий Стрелков, который заведовал всеми ее делами: наблюдал за крестьянами и дворовыми, ходившими
по оброку, взыскивал с них дани, ходил
по присутственным
местам за справками, вносил деньги в опекунский совет, покупал для деревни провизию и проч.
От Троицы дорога идет ровнее, а с последней станции даже очень порядочная. Снег уж настолько осел, что
местами можно
по насту проехать. Лошадей перепрягают «гусем», и они бегут веселее, словно понимают, что надолго избавились от московской суеты и многочасных дежурств у подъездов
по ночам. Переезжая кратчайшим путем через озеро, путники замечают, что оно уж начинает синеть.
Но матушка не верит загадываньям. Она встает с
места и начинает в волнении ходить
по комнате.
По-видимому, она еще любила мужа, но над этою привязанностью уже господствовало представление о добровольном закрепощении, силу которого она только теперь поняла, и мысль, что замужество ничего не дало ей, кроме рабского ярма, до такой степени давила ее, что самая искренняя любовь легко могла уступить
место равнодушию и даже ненависти.
Ремесло цирульника считалось самым пустым из всех, которым помещичье досужество обучало дворовых для домашнего обихода. Цирульники, ходившие
по оброку, очень редко оказывались исправными плательщиками. Это были люди, с юных лет испорченные легким трудом и балагурством с посетителями цирулен; поэтому большинство их почти постоянно слонялось
по Москве без
мест.
Слушает-слушает — и вдруг на самом интересном
месте зевнет, перекрестит рот, вымолвит: «Господи Иисусе Христе!» — и уйдет дремать в лакейскую, покуда господа не разойдутся на ночь
по своим углам.
Не будучи в состоянии угомонить этот тайный голос, она бесцельно бродила
по опустелым комнатам, вглядывалась в церковь, под сенью которой раскинулось сельское кладбище, и припоминала. Старик муж в могиле, дети разбрелись во все стороны, старые слуги вымерли, к новым она примениться не может… не пора ли и ей очистить
место для других?
— Что-то, Федор Васильич, овса-то будто уж и многонько.
По здешнему
месту и слыхом о таких урожаях не слыхивали.
Дома он почти не живет; с утра бродит
по соседям; в одном
месте пообедает, в другом поужинает, а к ночи, ежели ноги таскают, возвращается домой.
— Не занимаемся мы лесами-то.
По здешнему
месту девать их некуда. Выгоды мало.
— Устроилась, слава Богу. Вот здесь у князя М. М. в экономках служу. — Она указала на великолепную виллу, в глубине сада, обнесенного каменным забором. —
По крайней мере,
место постоянное. Переезжать не надо.
Ах, жизнь, жизнь! все равно как платье. Все цело да цело, и вдруг где-нибудь лопнет. Хорошо еще, ежели лопнет
по шву — зачинить легко; а ежели
по целому
месту — пиши пропало! Как ни чини, ни заштопывай, а оно все дальше да дальше врозь ползет. И заплатки порядочной поставить нельзя: нитка не держит. Господи, да неужто уж Бог так немилостив, во второй раз такое же испытанье пошлет! Он ли не старается! он ли не выбивается из сил!
13-го декабря, сейчас после обедни, в доме именинника происходит сущее светопреставление. Гости наезжают одни за другими; женской и мужской прислуги набирается столько, что большую часть ее отсылают в застольную; экипажи и лошади тоже, за недостатком
места, размещаются в деревне
по крестьянским дворам.
Наконец в газетах появился известный рескрипт генерал-губернатору Западного края. Полковник Гуслицын прислал Пустотелову номер «Московских ведомостей», в котором был напечатан рескрипт, так что, по-настоящему, не оставалось и
места для каких бы то ни было сомнений.
Еще когда он посещал университет, умерла у него старуха бабушка, оставив любимцу внуку в наших
местах небольшое, но устроенное имение, душ около двухсот. Там он, окончивши курс, и приютился, отказавшись в пользу сестер от своей части в имении отца и матери. Приехавши, сделал соседям визиты, заявляя, что ни в казне, ни
по выборам служить не намерен, соперником ни для кого не явится, а будет жить в своем Веригине вольным казаком.
До Лыкова считают не больше двенадцати верст; но так как лошадей берегут, то этот небольшой переезд берет не менее двух часов. Тем не менее мы приезжаем на
место,
по крайней мере, за час до всенощной и останавливаемся в избе у мужичка, где происходит процесс переодевания. К Гуслицыным мы поедем уже
по окончании службы и останемся там гостить два дня.
Новый год весь уезд встречал у предводителя Струнникова, который давал
по этому случаю бал. Вереница экипажей съезжалась 31-го декабря со всех сторон в Словущенское, причем помещики покрупнее останавливались в предводительском доме, а бедные — на селе у мелкопоместных знакомых. Впрочем, о предводительском бале я уже говорил в своем
месте и более распространяться об этом предмете не считаю нужным.
Неточные совпадения
Впрочем, я так только упомянул об уездном суде; а
по правде сказать, вряд ли кто когда-нибудь заглянет туда: это уж такое завидное
место, сам бог ему покровительствует.
Не горы с
места сдвинулись, // Упали на головушку, // Не Бог стрелой громовою // Во гневе грудь пронзил, //
По мне — тиха, невидима — // Прошла гроза душевная, // Покажешь ли ее?
Тем не менее вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась
по указанию Пахомыча, то несколько человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на
месте, чтобы засвидетельствовать.
По мере удаления от центра роты пересекаются бульварами, которые в двух
местах опоясывают город и в то же время представляют защиту от внешних врагов.
Плыли
по воде стоги сена, бревна, плоты, обломки изб и, достигнув плотины, с треском сталкивались друг с другом, ныряли, опять выплывали и сбивались в кучу в одном
месте.