Неточные совпадения
Были, впрочем, и либеральные помещики. Эти не выслеживали девичьих беременностей, но замуж выходить все-таки не
позволяли, так что, сколько бы ни было у «девки» детей, ее продолжали считать «девкою» до смерти, а дети ее отдавались в дальние деревни, в детикрестьянам. И все это хитросплетение допускалось ради лишней тальки пряжи, ради лишнего вершка кружева.
—
Позвольте, сударыня, вам посоветовать. На погребе уж пять дней жареная телячья нога, на случай приезда гостей, лежит, так вот ее бы сегодня подать. А заяц и повисеть может.
—
Позвольте хоть хлеб съесть! — просит он.
— А где,
позвольте узнать, вы вина достали?
— Вот тебе на! Прошлое, что ли, вспомнил! Так я, мой друг, давно уж все забыла. Ведь ты мой муж; чай, в церкви обвенчаны… Был ты виноват передо мною, крепко виноват — это точно; но в последнее время, слава Богу, жили мы мирнехонько… Ни ты меня, ни я тебя… Не я ли тебе Овсецово заложить
позволила… а? забыл? И вперед так будет. Коли какая случится нужда — прикажу, и будет исполнено. Ну-ка, ну-ка, думай скорее!
Ночь матушка провела тревожно. Беспрестанно будила дежурную горничную, спавшую на полу у дверей ее спальни, посылая ее в застольную, и наказывала, чтоб Василиса отнюдь не
позволяла Федосу курить.
— По щучьему веленью, по моему хотенью… Ах, Марья Андреевна! красавица!
позвольте остаться, с детьми поиграть!
Но иногда в игре принимает участие Настасья и уже не
позволяет плутовать.
— Он здесь хозяин и сам, что ему любо, выберет, а вы уж
позвольте. Знаю я, что вы до любовинки охотник. Вот, кажется, хороший кусочек?
— Ну, нет! я и не притронулась. Да, чтоб не забыть; меня, маменька, вчера Обрящин спрашивал, можно ли ему к нам приехать? Я…
позволила.
— Вот, вот, вот! именно оно самое! — восклицает жених и, подходя к концертантке, поздравляет ее: — Осчастливьте,
позвольте ручку поцеловать!
— Да кстати
позвольте и еще попросить сыграть… тоже свое что-нибудь, родное…
Но жизнь делала свое дело и не
позволяла оставаться исключительно на высотах теоретических воззрений, а требовала применений и к суровой действительности.
— А разве черт ее за рога тянул за крепостного выходить! Нет, нет, нет! По-моему, ежели за крепостного замуж пошла, так должна понимать, что и сама крепостною сделалась. И хоть бы раз она догадалась! хоть бы раз пришла:
позвольте, мол, барыня, мне господскую работу поработать! У меня тоже ведь разум есть; понимаю, какую ей можно работу дать, а какую нельзя. Молотить бы не заставила!
—
Позвольте, сударыня, ручку поцеловать.
—
Позвольте, сударыня! «Здесь стригут и бреют и кровь отворяют», а вы меня с косой посылаете! Разве благородные господа так делают?
— Известно, в закон… как прочие, так и я… жениться
позвольте.
— Разве маменька ваша
позволит!
Разумеется, все взоры были обращены на казенные заведения и на казенный кошель, и потому кадетские корпуса все еще продолжали стоять на первом плане (туда легче было на казенный счет поступить); но как только мало-мальски
позволяли средства, так уже мечтался университет, предшествуемый гимназическим курсом.
— И напечатано, а я не верю. Коли напечатано, так всему и верить? Всегда были рабы, и всегда будут. Это щелкоперы французы выдумали: перметте-бонжур да коман ву порте ву [
позвольте, здравствуйте, как вы поживаете (фр.).] — им это позволительно. Бегают, куцые, да лягушатину жрут. А у нас государство основательное, настоящее. У нас, брат, за такие слова и в кутузке посидеть недолго.
—
Позвольте! — убеждал другой, — если уж без того нельзя… ну, положим! Пристроили крестьян — надо же и господ пристроить! Неужто ж мы так останемся? Рабам — права, и нам — права!
Александра Гавриловна, правда, еще крепится, не
позволяет пустоша продавать, да какая же корысть в этих пустошах!
— Рассуди, однако. Кабы ничего не готовилось, разве
позволило бы начальство вслух об таких вещах говорить? Вспомни-ка. Ведь в прежнее время за такие речи ссылали туда, где Макар телят не гонял, а нынче всякий пащенок рот разевает: волю нужно дать, волю! А начальство сидит да по головке гладит!
— Не
позволите ли мне, сударыня, фунт чаю?.. — наконец, вымолвил он, — да кстати уж и рому бутылку велю захватить.
— То-то, что ничего! Ничего-то ничем и кончается. А ты умей человеку отличие показать. Прочим ничего, а мне — чего! Умная-то девица ежели и лишненькое основательному человеку
позволит, так и то не беда; а она сидит, как царевна, да пожимается!
— Ты доставил себе удовольствие, — говорила она, — насмотрелся на своих приятелей, наговорился с ними, — надо же и мне что-нибудь…
Позволь хоть последние-то дни перед постом повеселиться!
— Ах, как весело! — ответила она, ласкаясь к мужу, — спасибо! я ведь тебе всем этим обязана! Теперь я буду целую неделю отдыхать и поститься, а со второй недели и опять можно будет… Я некоторых офицеров к нам пригласила… ведь ты
позволишь?!
— Так по-людски не живут, — говорил старик отец, — она еще ребенок, образования не получила, никакого разговора, кроме самого обыкновенного, не понимает, а ты к ней с высокими мыслями пристаешь, молишься на нее. Оттого и глядите вы в разные стороны. Только уж что-то рано у вас нелады начались; не надо было ей
позволять гостей принимать.
Наступило тепло. В воображении больной рисовалось родное село, поле, луга, солнце, простор. Она все чаще и чаще заговаривала о том, как ей будет хорошо, если даже недуг не сразу оставит ее, а
позволит хоть вынести в кресле в палисадник, чтобы свежим воздухом подышать.