Настоящее его
имя было Иван Макаров, но брат Степан с первого же раза прозвал его Ванькой-Каином. Собственно говоря, ни проказливость нрава, ни беззаветное и, правду сказать, довольно-таки утомительное балагурство, которыми отличался Иван, вовсе не согласовались с репутацией, утвердившейся за подлинным Ванькой-Каином, но кличка без размышления сорвалась с языка и без размышления же была принята всеми.
Неточные совпадения
Донесено
было, что приговор над отставным капитаном Савельцевым не мог
быть приведен в исполнение, так как осужденный волею Божией помре. Покойный «болярин» остался в своем родовом гнезде и отныне начал влачить жалкое существование под
именем дворового Потапа Матвеева.
Не приказывала, не горячилась, а только «рекомендовала», никого не звала презрительными уменьшительными
именами (Агашу, несмотря на то, что она
была из Малиновца, так и называла Агашей, да еще прибавляла: «милая») и совсем забывала, что на свете существует ручная расправа.
Действительно, у него
было собственных пятьдесят душ крестьян, купленных на
имя прежнего владельца.
Детей у него
было четверо и всё сыновья — дядя любил мудреные
имена, и потому сыновья назывались: Ревокат, Феогност, Селевк и Помпей —
были тоже придавлены и испуганы, по крайней мере, в присутствии отца, у которого на лице, казалось,
было написано: «А вот я тебя сейчас прокляну!» Когда я зазнал их, это
были уже взрослые юноши, из которых двое посещали университет, а остальные кончали гимназию.
— Может
быть, и купит, только закладную на свое
имя с нее возьмет.
А так как и без того в основе установившихся порядков лежало безусловное повиновение, во
имя которого только и разрешалось дышать, то всем становилось как будто легче при напоминании, что удручающие вериги рабства не
были действием фаталистического озорства, но представляли собой временное испытание, в конце которого обещалось воссияние в присносущем небесном свете.
— Вот как святые-то приказания царские исполняли! — говорила она, — на костры шли, супротивного слова не молвили, только
имя Господне славили! А мы что? Легонько нашу сестру господин пошпыняет, а мы уж кричим: немилостивый у нас господин, кровь рабскую
пьет!
Известны
были, впрочем, два факта: во-первых, что в летописях малиновецкой усадьбы, достаточно-таки обильных сказаниями о последствиях тайных девичьих вожделений, никогда не упоминалось
имя Конона в качестве соучастника, и во-вторых, что за всем тем он, как я сказал выше, любил, в праздничные дни, одевшись в суконную пару, заглянуть в девичью, и, стало
быть, стремление к прекрасной половине человеческого рода не совсем ему
было чуждо.
Тем не менее на первый раз она решилась
быть снисходительною. Матренку сослали на скотную и, когда она оправилась, возвратили в девичью. А приблудного сына окрестили, назвали Макаром (всех приблудных называли этим
именем) и отдали в деревню к бездетному мужику «в дети».
Одно в нем
было скверно: ни одного лакея он не звал по
имени, но для каждого имел свой свист.
— Дворянин
есть имя общее, знаменитое. Дворянином называется всякий потомственный слуга Престол-Отечества, начиная с Федора Васильича Струнникова и кончая Степаном Корнеевым Пеструшкиным и Марьей Маревной Золотухиной.
— Прелестное
имя. Michel! Вы меня
будете любить?!
Он коверкал
имена и фамилии, изобретал клички и
был неистощим на проказы, от которых, несмотря на их незатейливость, иногда приходилось жутко.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем, много
есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что
было под
именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
А если и действительно // Свой долг мы ложно поняли // И наше назначение // Не в том, чтоб
имя древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью // И жить чужим трудом, // Так надо
было ранее // Сказать… Чему учился я? // Что видел я вокруг?.. // Коптил я небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную // И думал век так жить… // И вдруг… Владыко праведный!..»
Начальник может совершать всякие мероприятия, он может даже никаких мероприятий не совершать, но ежели он не
будет при этом калякать, то
имя его никогда не сделается популярным.
Потом пошли к модному заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (в Глупове она
была известна под
именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же оказалась сестрою Марата [Марат в то время не
был известен; ошибку эту, впрочем, можно объяснить тем, что события описывались «Летописцем», по-видимому, не по горячим следам, а несколько лет спустя.
5) Ламврокакис, беглый грек, без
имени и отчества и даже без чина, пойманный графом Кирилою Разумовским в Нежине, на базаре. Торговал греческим мылом, губкою и орехами; сверх того,
был сторонником классического образования. В 1756 году
был найден в постели, заеденный клопами.