Неточные совпадения
Ни в характерах, ни в воспитании, ни в привычках супругов не было ничего общего, и так как матушка была из Москвы привезена в деревню, в совершенно чуждую ей семью,
то в первое
время после женитьбы положение ее было
до крайности беспомощное и приниженное.
Что касается
до нас,
то мы знакомились с природою случайно и урывками — только во
время переездов на долгих в Москву или из одного имения в другое. Остальное
время все кругом нас было темно и безмолвно. Ни о какой охоте никто и понятия не имел, даже ружья, кажется, в целом доме не было. Раза два-три в год матушка позволяла себе нечто вроде partie de plaisir [пикник (фр.).] и отправлялась всей семьей в лес по грибы или в соседнюю деревню, где был большой пруд, и происходила ловля карасей.
Отец Василий был доволен своим приходом: он получал с него
до пятисот рублей в год и, кроме
того, обработывал свою часть церковной земли. На эти средства в
то время можно было прожить хорошо,
тем больше, что у него было всего двое детей-сыновей, из которых старший уже кончал курс в семинарии. Но были в уезде и лучшие приходы, и он не без зависти указывал мне на них.
При помощи этих новых правил, сфера «воспитания» постепенно расширится, доведет
до надлежащей мягкости восковое детское сердце и в
то же
время не дозволит червю сомнения заползти в тайники детской души.
И вот, чтобы получить Сережино содействие, с обеих сторон употребляется давление. Со стороны папаши оно заключается в
том, что он от
времени до времени награждает Сережу тычками и говорит...
Пользуясь бесконтрольностью помещичьей власти, чтоб «тигосить» крестьян, Абрам Семеныч в
то же
время был
до омерзительности мелочен и блудлив.
С
тех пор в Щучьей-Заводи началась настоящая каторга. Все
время дворовых, весь день, с утра
до ночи, безраздельно принадлежал барину. Даже в праздники старик находил занятия около усадьбы, но зато кормил и одевал их — как? это вопрос особый — и заставлял по воскресеньям ходить к обедне. На последнем он в особенности настаивал, желая себя выказать в глазах начальства христианином и благопопечительным помещиком.
Может быть, благодаря этому инстинктивному отвращению отца, предположению о
том, чтобы Федос от
времени до времени приходил обедать наверх, не суждено было осуществиться. Но к вечернему чаю его изредка приглашали. Он приходил в
том же виде, как и в первое свое появление в Малиновце, только рубашку надевал чистую. Обращался он исключительно к матушке.
— Она у Фильда [Знаменитый в
то время композитор-пианист, родом англичанин, поселившийся и состарившийся в Москве. Под конец жизни он давал уроки только у себя на дому и одинаково к ученикам и ученицам выходил в халате.] уроки берет. Дорогонек этот Фильд, по золотенькому за час платим, но за
то… Да вы охотник
до музыки?
Даже барщинские крестьяне — и
те не
до конца претерпевали, потому что имели свое хозяйство, в котором самостоятельно распоряжались, и свои избы, в которых хоть на
время могли укрыться от взора помещика и уберечься от случайностей.
Словом сказать, было настолько голодно, что даже безответные девушки и
те от
времени до времени позволяли себе роптать.
Но возвращаюсь к миросозерцанию Аннушки. Я не назову ее сознательной пропагандисткой, но поучать она любила. Во
время всякой еды в девичьей немолчно гудел ее голос, как будто она вознаграждала себя за
то мертвое молчание, на которое была осуждена в боковушке. У матушки всегда раскипалось сердце, когда
до слуха ее долетало это гудение, так что, даже не различая явственно Аннушкиных речей, она уж угадывала их смысл.
Само собою разумеется, что Ивану в конце концов все-таки засыпали, но матушка
тем не менее решила
до времени с Ванькой-Каином в разговоры не вступать, и как только полевые работы дадут сколько-нибудь досуга, так сейчас же отправить его в рекрутское присутствие.
Некоторое
время он был приставлен в качестве камердинера к старому барину, но отец не мог выносить выражения его лица и самого Конона не иначе звал, как каменным идолом. Что касается
до матушки,
то она не обижала его и даже в приказаниях была более осторожна, нежели относительно прочей прислуги одного с Кононом сокровенного миросозерцания. Так что можно было подумать, что она как будто его опасается.
Но прошла неделя, прошла другая — Конон молчал. Очевидно, намерение жениться явилось в нем плодом
той же путаницы, которая постоянно бродила в его голове. В короткое
время эта путаница настолько уже улеглась, что он и сам не помнил, точно ли он собирался жениться или видел это только во сне. По-прежнему продолжал он двигаться из лакейской в буфет и обратно, не выказывая при этом даже тени неудовольствия. Это нелепое спокойствие
до того заинтересовало матушку, что она решилась возобновить прерванную беседу.
За это его порядком трепали; а так как, сверх
того, он бил много посуды и вообще «озорничал»,
то от
времени до времени призывали старика Сергеича и заставляли сечь сына розгами.
Что касается
до нравственного смысла помещичьей среды нашей местности в описываемое
время,
то отношения ее к этому вопросу ближе всего можно назвать страдательными.
От
времени до времени он отлучается в соседнее поле посмотреть, как наливается рожь, но сейчас же возвращается назад и опять начинает ходить взад и вперед по рядам валов, поглядывая в
то же
время вперед.
В
то время старики Пустотеловы жили одни. Дочерей всех
до одной повыдали замуж, а сыновья с отличием вышли из корпуса, потом кончили курс в академии генерального штаба и уж занимали хорошие штабные места.
Несмотря на недостатки, она, однако ж, не запиралась от гостей, так что от
времени до времени к ней наезжали соседи. Угощенье подавалось такое же, как и у всех, свое, некупленное; только ночлега в своем тесном помещении она предложить не могла. Но так как в Словущенском существовало около десяти дворянских гнезд, и в
том числе усадьба самого предводителя,
то запоздавшие гости обыкновенно размещались на ночь у соседних помещиков, да кстати и следующий день проводили у них же.
— Встанут с утра, да только о
том и думают, какую бы родному брату пакость устроить. Услышит один Захар, что брат с вечера по хозяйству распоряжение сделал, — пойдет и отменит. А в это же
время другой Захар под другого брата такую же штуку подводит.
До того дошло, что теперь мужики, как завидят, что по дороге идет Захар Захарыч — свой ли, не свой ли, — во все лопатки прочь бегут!
Неточные совпадения
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове
до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить
время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не
то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Потом свою вахлацкую, // Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. // Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу в ней
тьма тём, // А ни в одной-то душеньке // Спокон веков
до нашего // Не загорелась песенка // Веселая и ясная, // Как вёдреный денек. // Не дивно ли? не страшно ли? // О
время,
время новое! // Ты тоже в песне скажешься, // Но как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
Дела-то все недавние, // Я был в
то время старостой, // Случился тут — так слышал сам, // Как он честил помещиков, //
До слова помню всё: // «Корят жидов, что предали // Христа… а вы что сделали?
Они
тем легче могли успеть в своем намерении, что в это
время своеволие глуповцев дошло
до размеров неслыханных. Мало
того что они в один день сбросили с раската и утопили в реке целые десятки излюбленных граждан, но на заставе самовольно остановили ехавшего из губернии, по казенной подорожной, чиновника.
Что касается
до внутреннего содержания «Летописца»,
то оно по преимуществу фантастическое и по местам даже почти невероятное в наше просвещенное
время.