Неточные совпадения
Знаю я и
сам, что фабула этой были действительно поросла быльем; но почему же, однако, она и
до сих пор так ярко выступает перед глазами от времени
до времени?
Самые монеты, назначавшиеся в вознаграждение причту, выбирались
до того слепые, что даже «пятнышек» не было видно.
— Я казенный человек — не смеете вы меня бить… Я
сам, коли захочу,
до начальства дойду… Не смеете вы! и без вас есть кому меня бить!
О нет! ничего подобного, конечно, не допустят разумные педагоги. Они сохранят детскую душу во всем ее неведении, во всей непочатости и оградят ее от злых вторжений. Мало того: они употребят все усилия, чтобы продлить детский возраст
до крайних пределов,
до той минуты, когда
сама собой вторгнется всеразрушающая сила жизни и скажет: отныне начинается пора зрелости, пора искупления непочатости и неведения!
За обедом матушка
сама разливала суп, что тоже
до тех пор составляло одну из прерогатив Ольги Порфирьевны.
Затем она обратила внимание на месячину. Сразу уничтожить ее она не решалась, так как обычай этот существовал повсеместно, но сделала в ней очень значительные сокращения.
Самое главное сокращение заключалось в том, что некоторые дворовые семьи держали на барском корму по две и по три коровы и по нескольку овец, и она сразу сократила число первых
до одной, а число последних
до пары, а лишних, без дальних разговоров, взяла на господский скотный двор.
Эти поездки могли бы, в хозяйственном смысле, считаться полезными, потому что хоть в это время можно было бы управиться с работами, но своеобычные старухи и заочно не угомонялись, беспрерывно требуя присылки подвод с провизией, так что, не будучи в собственном смысле слова жестокими, они
до такой степени в короткое время изнурили крестьян, что последние считались
самыми бедными в целом уезде.
Кормили тетенек более чем скупо. Утром посылали наверх по чашке холодного чаю без сахара, с тоненьким ломтиком белого хлеба; за обедом им первым подавали кушанье, предоставляя правовыбирать
самые худые куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть часа
до обеда, чтобы не заставить ждать себя, и становились к окну. Когда появлялась матушка, они приближались к ней, но она почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
Пойдут разговоры, совещания; иное уладится
само собой, а иное и
до суда дойдет.
Я
сам стоял в нерешимости перед смутным ожиданием ответственности за непрошеное вмешательство, —
до такой степени крепостная дисциплина смиряла даже в детях человеческие порывы. Однако ж сердце мое не выдержало; я тихонько подкрался к столбу и протянул руки, чтобы развязать веревки.
Быть может, впрочем, Савельцев
сам струсил, потому что слухи об его обращении с женою дошли
до полкового начальства, и ему угрожало отнятие роты, а пожалуй, и исключение из службы.
Фомушка упал словно снег на голову. Это была вполне таинственная личность, об которой никто
до тех пор не слыхал. Говорили шепотом, что он тот
самый сын, которого барыня прижила еще в девушках, но другие утверждали, что это барынин любовник. Однако ж, судя по тому, что она не выказывала ни малейшей ревности ввиду его подвигов в девичьей, скорее можно было назвать справедливым первое предположение.
На этом разговор кончился. Матушка легла спать в горнице, а меня услала в коляску, где я крепко проспал
до утра, несмотря на острый запах конского помета и на то, что в
самую полночь, гремя бубенцами, во двор с грохотом въехал целый извозчичий обоз.
Зато
сама дорога, благодаря глинистой почве,
до такой степени наполнялась в дождливое время грязью, что образовывала почти непроездимую трясину.
— Он здесь хозяин и
сам, что ему любо, выберет, а вы уж позвольте. Знаю я, что вы
до любовинки охотник. Вот, кажется, хороший кусочек?
За Мутовкиной следует сваха с Плющихи; за нею — сваха из-под Новодевичьего. Действующие лица меняются, но процессия остается одинаковою и по форме и по содержанию и длится
до тех пор, пока не подадут обед или матушка
сама не уедет из дома.
— Ну,
до свиданья, добрейшая Анна Павловна! А-ревуар. [
До свидания (искаж. фр. au revoir).] Извините, ежели что-нибудь чересчур откровенно сказалось… И
сама знаю, что нехорошо, да что прикажете! никак с собой совладать не могу! Впрочем, вы, как мать, конечно, поймете…
Зато он не имел старосты,
сам вставал
до свету, ходил по деревне и выгонял крестьян на работу.
По одному капризу им ничего не стоило, в
самое короткое время, зажиточного крестьянина довести
до нищества, а ради удовлетворения минутным вспышкам любострастия отнять у мужа жену или обесчестить крестьянскую девушку.
Аннушка умерла в глубокой старости, в том
самом монастыре, в котором, по смерти сестры, поселилась тетенька Марья Порфирьевна. Ни на какую болезнь она не жаловалась, но, недели за две
до смерти, почувствовала, что ей неможется, легла в кухне на печь и не вставала.
По-видимому, она еще любила мужа, но над этою привязанностью уже господствовало представление о добровольном закрепощении, силу которого она только теперь поняла, и мысль, что замужество ничего не дало ей, кроме рабского ярма,
до такой степени давила ее, что
самая искренняя любовь легко могла уступить место равнодушию и даже ненависти.
Аннушка опасалась, как бы она не извела мужа отравой или не «испортила» его; но Павел отрицал возможность подобной развязки и не принимал никаких мер к своему ограждению. Жизнь с ненавидящей женщиной, которую он продолжал любить,
до такой степени опостылела ему, что он и
сам страстно желал покончить с собою.
—
До этого она не дойдет, — говорил он, — а вот я
сам руки на себя наложу — это дело статочное.
Само собою разумеется, что Ивану в конце концов все-таки засыпали, но матушка тем не менее решила
до времени с Ванькой-Каином в разговоры не вступать, и как только полевые работы дадут сколько-нибудь досуга, так сейчас же отправить его в рекрутское присутствие.
Некоторое время он был приставлен в качестве камердинера к старому барину, но отец не мог выносить выражения его лица и
самого Конона не иначе звал, как каменным идолом. Что касается
до матушки, то она не обижала его и даже в приказаниях была более осторожна, нежели относительно прочей прислуги одного с Кононом сокровенного миросозерцания. Так что можно было подумать, что она как будто его опасается.
Но прошла неделя, прошла другая — Конон молчал. Очевидно, намерение жениться явилось в нем плодом той же путаницы, которая постоянно бродила в его голове. В короткое время эта путаница настолько уже улеглась, что он и
сам не помнил, точно ли он собирался жениться или видел это только во сне. По-прежнему продолжал он двигаться из лакейской в буфет и обратно, не выказывая при этом даже тени неудовольствия. Это нелепое спокойствие
до того заинтересовало матушку, что она решилась возобновить прерванную беседу.
Она, впрочем, и
сама это предчувствовала:
до последней крайности скрывала свой грех, словно надеялась, что совершится какое-нибудь чудо.
Попытка примирения упала
сама собой; не о чем было дальше речь вести. Вывод представлялся во всей жестокой своей наготе: ни той, ни другой стороне не предстояло иного выхода, кроме того, который отравлял оба существования. Над обоими тяготела загадка, которая для Матренки называлась «виною», а для Егорушки являлась одною из тех неистовых случайностей, которыми
до краев переполнено было крепостное право.
Ермолай был такой же бессознательно развращенный человек, как и большинство дворовых мужчин; стало быть, другого и ждать от него было нельзя. В Малиновце он появлялся редко, когда его работа требовалась по дому, а большую часть года ходил по оброку в Москве. Скука деревенской жизни была
до того невыносима для московского лодыря, что потребность развлечения возникала
сама собой. И он отыскивал эти развлечения, где мог, не справляясь, какие последствия может привести за собой удовлетворение его прихоти.
И развязка не заставила себя ждать. В темную ночь, когда на дворе бушевала вьюга, а в девичьей все улеглось по местам, Матренка в одной рубашке, босиком, вышла на крыльцо и села. Снег хлестал ей в лицо, стужа пронизывала все тело. Но она не шевелилась и бесстрашно глядела в глаза развязке, которую
сама придумала. Смерть приходила не вдруг, и процесс ее не был мучителен. Скорее это был сон, который
до тех пор убаюкивал виноватую, пока сердце ее не застыло.
Всю горькую чашу существования мастерового-ученика он выпил
до дна, на собственных боках убеждаясь, что попал в глухой мешок, из которого некуда выбраться, и что, стало быть,
самое лучшее, что ему предстояло, — это притупить в себе всякую чувствительность, обтерпеться.
Вообще она резвилась, танцевала, любезничала с кавалерами и говорила такие же точно слова, как и другие. И даже от времени
до времени, в
самый разгар танцев, подбегала к мужу, целовала его и опять убегала.
Он видел жену только
до обеда, да и то урывками, потому что по комнатам беспрестанно мелькали сестрицы, неодетые, нечесаные, немытые, да и
сама Милочка редко вставала с постели раньше полудня, вознаграждая себя за вчерашнюю суматоху.
Несмотря на недостатки, она, однако ж, не запиралась от гостей, так что от времени
до времени к ней наезжали соседи. Угощенье подавалось такое же, как и у всех, свое, некупленное; только ночлега в своем тесном помещении она предложить не могла. Но так как в Словущенском существовало около десяти дворянских гнезд, и в том числе усадьба
самого предводителя, то запоздавшие гости обыкновенно размещались на ночь у соседних помещиков, да кстати и следующий день проводили у них же.
С утра
до вечера, в летнюю пору, расхаживала она по своим владениям, расспрашивала, советовалась, а порой и
сама совет давала.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния…
Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то
самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же
до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий (с неудовольствием).А, не
до слов теперь! Знаете ли, что тот
самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Аммос Федорович (в сторону).Вот выкинет штуку, когда в
самом деле сделается генералом! Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет,
до этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, а
до сих пор еще не генералы.
Хлестаков. Нет, батюшка меня требует. Рассердился старик, что
до сих пор ничего не выслужил в Петербурге. Он думает, что так вот приехал да сейчас тебе Владимира в петлицу и дадут. Нет, я бы послал его
самого потолкаться в канцелярию.
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти
до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у
самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами.