Неточные совпадения
Хотя в нашем доме было достаточно комнат, больших, светлых
и с обильным содержанием воздуха, но это были комнаты парадные; дети же постоянно теснились:
днем — в небольшой классной комнате, а
ночью — в общей детской, тоже маленькой, с низким потолком
и в зимнее время вдобавок жарко натопленной.
С тех пор в Щучьей-Заводи началась настоящая каторга. Все время дворовых, весь
день, с утра до
ночи, безраздельно принадлежал барину. Даже в праздники старик находил занятия около усадьбы, но зато кормил
и одевал их — как? это вопрос особый —
и заставлял по воскресеньям ходить к обедне. На последнем он в особенности настаивал, желая себя выказать в глазах начальства христианином
и благопопечительным помещиком.
На другой
день, ранним утром, началась казнь. На дворе стояла уже глубокая осень,
и Улиту, почти окостеневшую от
ночи, проведенной в «холодной», поставили перед крыльцом, на одном из приступков которого сидел барин, на этот раз еще трезвый,
и курил трубку. В виду крыльца, на мокрой траве, была разостлана рогожа.
Всю
ночь после того пировали чиновники в господском доме, округляя
и облаживая
дело, а Савельцев то
и дело исчезал справляться в кису, где хранились его кровные денежки.
Но думать было некогда, да
и исхода другого не предстояло. На другой
день, ранним утром, муж
и жена отправились в ближайший губернский город, где живо совершили купчую крепость, которая навсегда передала Щучью-Заводь в собственность Анфисы Порфирьевны. А по приезде домой, как только наступила
ночь, переправили Николая Абрамыча на жительство в его бывшую усадьбу.
На каждом шагу встречались клетушки со всяким крестьянским добром
и закуты, куда зимой на целый
день, а летом на
ночь запирался домашний скот.
Поэтому крестьяне жали свой хлеб
и косили траву урывками по
ночам, а
днем дети
и подростки сушили сено
и вязали снопы.
Украдучись, ушла она
ночью из Уголка, почти без отдыха отмахала сорок верст
и на другой
день к обеду была уж в Малиновце.
—
И сам не знаю. Где
ночь, где
день — не спрашивал.
С неделю он слоняется по Москве, проводя где
день, где
ночь,
и так как у него достаточно приятелей, то наконец ему удается приютиться в одной из больших мастерских, где кишмя кишит целая масса мастеровых.
Днем он бродил по окраинам города, не рискуя проникать в центральные части; с наступлением
ночи уходил за заставу
и летом ночевал в канаве, а зимой зарывался в сенной стог.
Почти нет той минуты в сутках, чтобы в последовских полях не кипела работа; три часа в течение
дня и немногим более в течение
ночи — вот все, что остается крестьянину для отдыха.
Несмотря на недостатки, она, однако ж, не запиралась от гостей, так что от времени до времени к ней наезжали соседи. Угощенье подавалось такое же, как
и у всех, свое, некупленное; только ночлега в своем тесном помещении она предложить не могла. Но так как в Словущенском существовало около десяти дворянских гнезд,
и в том числе усадьба самого предводителя, то запоздавшие гости обыкновенно размещались на
ночь у соседних помещиков, да кстати
и следующий
день проводили у них же.
Пила она не постоянно, а запоем. Каждые два месяца
дней на десять она впадала в настоящее бешенство,
и в течение этого времени дом ее наполнялся чисто адским гвалтом. Утративши всякое сознание, она бегала по комнатам, выкрикивала бессмысленные слова, хохотала, плакала, ничего не ела, не спала напролет
ночей.
— Было уже со мной это — неужто не помнишь? Строго-настрого запретила я в ту пору, чтоб
и не пахло в доме вином. Только пришло мое время, я кричу: вина! — а мне не дают. Так я из окна
ночью выпрыгнула, убежала к Троице, да целый
день там в одной рубашке
и чуделесила, покуда меня не связали да домой не привезли. Нет, видно, мне с тем
и умереть. Того гляди, сбегу опять
ночью да где-нибудь либо в реке утоплюсь, либо в канаве закоченею.
Настали изнурительные бессонные
ночи,
и так как молодое существование еще не успело запастись внутренним содержанием, то ни о чем другом не думалось, кроме представления о зияющей бездне, которая с каждым
днем выступала яснее
и яснее, ежеминутно готовая поглотить ее.
Везде пили
и ели, но всего искреннее веселились в Словущенском, где, за исключением Струнниковых, помещики были победнее,
и с ними меньше чинились. У Слепушкиных, например, хотя
и не танцевали, по причине тесноты помещения, но зато изо всех усадеб собирали сенных девушек, которые пели подблюдные песни (мне, помнится, это развлечение нравилось даже более, нежели танцы). На
ночь все размещались по разным усадьбам
и таким образом несколько
дней сряду переходили из дома в дом.
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем почти до исступления.
Дни и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
Сомненья нет: увы! Евгений // В Татьяну, как дитя, влюблен; // В тоске любовных помышлений // И
день и ночь проводит он. // Ума не внемля строгим пеням, // К ее крыльцу, стеклянным сеням // Он подъезжает каждый день; // За ней он гонится, как тень; // Он счастлив, если ей накинет // Боа пушистый на плечо, // Или коснется горячо // Ее руки, или раздвинет // Пред нею пестрый полк ливрей, // Или платок подымет ей.
Неточные совпадения
В конце села под ивою, // Свидетельницей скромною // Всей жизни вахлаков, // Где праздники справляются, // Где сходки собираются, // Где
днем секут, а вечером // Цалуются, милуются, — // Всю
ночь огни
и шум.
Под песню ту удалую // Раздумалась, расплакалась // Молодушка одна: // «Мой век — что
день без солнышка, // Мой век — что
ночь без месяца, // А я, млада-младешенька, // Что борзый конь на привязи, // Что ласточка без крыл! // Мой старый муж, ревнивый муж, // Напился пьян, храпом храпит, // Меня, младу-младешеньку, //
И сонный сторожит!» // Так плакалась молодушка // Да с возу вдруг
и спрыгнула! // «Куда?» — кричит ревнивый муж, // Привстал —
и бабу за косу, // Как редьку за вихор!
Барин в овраге всю
ночь пролежал, // Стонами птиц
и волков отгоняя, // Утром охотник его увидал. // Барин вернулся домой, причитая: // — Грешен я, грешен! Казните меня! — // Будешь ты, барин, холопа примерного, // Якова верного, // Помнить до судного
дня!
Г-жа Простакова (увидя Кутейкина
и Цыфиркина). Вот
и учители! Митрофанушка мой ни
днем, ни
ночью покою не имеет. Свое дитя хвалить дурно, а куда не бессчастна будет та, которую приведет Бог быть его женою.
Еремеевна.
Ночью то
и дело испить просил. Квасу целый кувшинец выкушать изволил.