Всю горькую чашу существования мастерового-ученика он
выпил до дна, на собственных боках убеждаясь, что попал в глухой мешок, из которого некуда выбраться, и что, стало быть, самое лучшее, что ему предстояло, — это притупить в себе всякую чувствительность, обтерпеться.
Неточные совпадения
Чаю в этот
день до обедни не
пьют даже дети, и так как все приказания отданы еще накануне, то делать решительно нечего.
Дворня
до того
была поражена, что в течение двух-трех
дней чувствовалось между дворовыми нечто вроде волнения.
Шла только молотьба (иногда
до самой масленицы), но для наблюдения за ней
был под рукой староста Федот, которому можно
было безусловно доверить барское
дело.
— Ну,
до трехсот далеконько. А впрочем,
будет с нее на нынешний
день! У нас в полку так велось: как скоро солдатик не выдержит положенное число палок — в больницу его на поправку. Там подправят, спину заживят, и опять в манеж… покуда свою порцию сполна не получит!
Это волновало ее
до чрезвычайности. Почему-то она представляла себе, что торговая площадь, ежели приложить к ней руки, сделается чем-то вроде золотого
дна. Попыталась
было она выстроить на своей усадебной земле собственный корпус лавок, фасом на площадь, но и тут встретила отпор.
Мы выехали из Малиновца около часа пополудни.
До Москвы считалось сто тридцать пять верст (зимний путь сокращался верст на пятнадцать), и так как путешествие, по обыкновению, совершалось «на своих», то предстояло провести в дороге не меньше двух
дней с половиной.
До первой станции (Гришково), тридцать верст, надо
было доехать засветло.
— Никак, Анна Павловна! Милости просим, сударыня! Ты-то здорова ли, а мое какое здоровье! знобит всего, на печке лежу. Похожу-похожу по двору, на улицу загляну и опять на печь лягу. А я тебя словно чуял, и
дело до тебя
есть. В Москву, что ли, собрались?
Но дедушка
был утомлен; он грузно вылез из экипажа, наскоро поздоровался с отцом, на ходу подал матушке и внучатам руку для целования и молча прошел в отведенную ему комнату, откуда и не выходил
до утра следующего
дня.
Но дорога
до Троицы ужасна, особливо если Масленица поздняя. Она представляет собой целое море ухабов, которые в оттепель
до половины наполняются водой. Приходится ехать шагом, а так как путешествие совершается на своих лошадях, которых жалеют, то первую остановку делают в Больших Мытищах, отъехавши едва пятнадцать верст от Москвы. Такого же размера станции делаются и на следующий
день, так что к Троице
поспевают только в пятницу около полудня, избитые, замученные.
Хранил ли он что-нибудь в глубинах своего существа или там
было пустое место — кому какое
до этого
дело?
В девичью вошел высокий и худой мужчина лет тридцати,
до такой степени бледный, что, казалось, ему целый месяц каждый
день сряду кровь пускали. Одет он
был в черный демикотоновый балахон, спускавшийся ниже колен и напоминавший покроем поповский подрясник; на ногах
были туфли на босу ногу.
Почти ежедневно ловили его в воровстве, но так как кражи
были мелкие, и притом русский человек вообще судиться не любит, то
дело редко доходило
до съезжей и кончалось кулачной расправой.
Через три
дня Федота схоронили. Вся вотчина присутствовала на погребении, и не
было человека, который помянул бы покойника лихом. Отец
до земли поклонился праху верного слуги; матушка всю панихиду проплакала.
— Видишь, и Корнеич говорит, что можно. Я, брат, человек справедливый: коли делать
дела, так чтоб
было по чести. А второе — вот что. Продаю я тебе лес за пять тысяч, а жене скажем, что за четыре. Три тысячи ты долгу скостишь, тысячу жене отдашь, а тысячу — мне.
До зарезу мне деньги нужны.
В усадьбе и около нее с каждым
днем становится тише; домашняя припасуха уж кончилась, только молотьба еще в полном ходу и
будет продолжаться
до самых святок. В доме зимние рамы вставили, печки топить начали; после обеда, часов
до шести, сумерничают, а потом и свечи зажигают; сенные девушки уж больше недели как уселись за пряжу и работают
до петухов, а утром, чуть свет забрезжит, и опять на ногах. Наконец в половине октября выпадает первый снег прямо на мерзлую землю.
Умер он внезапно, ударом, запутавши
дела до того, что и похоронить
было не на что.
— Эх, хват! за это люблю! — говорил Черевик, немного подгулявши и видя, как нареченный зять его налил кружку величиною с полкварты и, нимало не поморщившись,
выпил до дна, хватив потом ее вдребезги. — Что скажешь, Параска? Какого я жениха тебе достал! Смотри, смотри, как он молодецки тянет пенную!..
Шалимов. Э! Что усы! Оставим их в покое. Вы знаете пословицу: с волками жить — по-волчьи выть? Это, скажу вам, недурная пословица. Особенно для того, кто
выпил до дна горькую чашу одиночества… Вы, должно быть, еще не вполне насладились им… и вам трудно понять человека, который… Впрочем, не смею задерживать вас…
Неточные совпадения
Аммос Федорович (в сторону).Вот выкинет штуку, когда в самом
деле сделается генералом! Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет,
до этого еще далека песня. Тут и почище тебя
есть, а
до сих пор еще не генералы.
Глеб — он жаден
был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет,
до недавних
дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За
дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, //
До смерти не избыть!
Дела-то все недавние, // Я
был в то время старостой, // Случился тут — так слышал сам, // Как он честил помещиков, //
До слова помню всё: // «Корят жидов, что предали // Христа… а вы что сделали?
Барин в овраге всю ночь пролежал, // Стонами птиц и волков отгоняя, // Утром охотник его увидал. // Барин вернулся домой, причитая: // — Грешен я, грешен! Казните меня! — //
Будешь ты, барин, холопа примерного, // Якова верного, // Помнить
до судного
дня!