Неточные совпадения
Что касается до нас, то мы знакомились с природою случайно и урывками — только во время переездов на долгих в Москву или из одного имения в другое. Остальное время все кругом нас
было темно и безмолвно. Ни о какой охоте никто и понятия
не имел, даже ружья, кажется, в целом доме
не было. Раза два-три в год матушка позволяла
себе нечто вроде partie de plaisir [пикник (фр.).] и отправлялась всей семьей в лес
по грибы или в соседнюю деревню, где
был большой пруд, и происходила ловля карасей.
Только арифметика давалась плохо, потому что тут я сам
себе помочь
не мог, а отец Василий
по части дробей тоже
был не особенно силен.
В этом смысле ученье мое шло даже хуже, нежели ученье старших братьев и сестер. Тех мучили, но в ученье их все-таки присутствовала хоть какая-нибудь последовательность, а кроме того, их
было пятеро, и они имели возможность проверять друг друга. Эта проверка установлялась сама
собою,
по естественному ходу вещей, и несомненно помогала им. Меня
не мучили, но зато и помощи я ниоткуда
не имел.
Мучительно жить в такие эпохи, но у людей, уже вступивших на арену зрелой деятельности,
есть,
по крайней мере, то преимущество, что они сохраняют за
собой право бороться и погибать. Это право избавит их от душевной пустоты и наполнит их сердца сознанием выполненного долга — долга
не только перед самим
собой, но и перед человечеством.
Вечером матушка сидит, запершись в своей комнате. С села доносится до нее густой гул, и она боится выйти, зная, что
не в силах
будет поручиться за
себя. Отпущенные на праздник девушки постепенно возвращаются домой… веселые. Но их сейчас же убирают
по чуланам и укладывают спать. Матушка чутьем угадывает эту процедуру, и ой-ой как колотится у нее в груди всевластное помещичье сердце!
— Разумеется. Ты у тетеньки в гостях и, стало
быть, должен вести
себя прилично.
Не след тебе
по конюшням бегать. Сидел бы с нами или в саду бы погулял — ничего бы и
не было. И вперед этого никогда
не делай. Тетенька слишком добра, а я на ее месте поставила бы тебя на коленки, и дело с концом. И я бы
не заступилась, а сказала бы: за дело!
Года четыре, до самой смерти отца, водил Николай Абрамыч жену за полком; и как ни злонравна
была сама
по себе Анфиса Порфирьевна, но тут она впервые узнала, до чего может доходить настоящая человеческая свирепость. Муж ее оказался
не истязателем, а палачом в полном смысле этого слова. С утра пьяный и разъяренный, он способен
был убить, засечь, зарыть ее живою в могилу.
Старого бурмистра матушка очень любила:
по мнению ее, это
был единственный в Заболотье человек, на совесть которого можно
было вполне положиться. Называла она его
не иначе как «Герасимушкой», никогда
не заставляла стоять перед
собой и
пила вместе с ним чай. Действительно, это
был честный и бравый старик. В то время ему
было уже за шестьдесят лет, и матушка
не шутя боялась, что вот-вот он умрет.
— Все же надо
себя к одному какому-нибудь месту определить. Положим, теперь ты у нас приютился, да ведь
не станешь же ты здесь век вековать. Вот мы
по зимам в Москве собираемся жить. Дом топить
не будем, ставни заколотим — с кем ты тут останешься?
Однажды, однако, матушка едва
не приняла серьезного решения относительно Аннушки.
Был какой-то большой праздник, но так как услуга
по дому и в праздник нужна, да, сверх того, матушка в этот день чем-то особенно встревожена
была, то, натурально, сенные девушки
не гуляли.
По обыкновению, Аннушка произнесла за обедом приличное случаю слово, но, как я уже заметил, вступивши однажды на практическую почву, она уже
не могла удержаться на высоте теоретических воззрений и незаметно впала в противоречие сама с
собою.
— Иконостас — сам
по себе, а и она работать должна. На-тко! явилась господский хлеб
есть, пальцем о палец ударить
не хочет! Даром-то всякий умеет хлеб
есть! И самовар с
собой привезли — чаи да сахары… дворяне нашлись! Вот я возьму да самовар-то отниму…
— Срамник ты! — сказала она, когда они воротились в свой угол. И Павел понял, что с этой минуты согласной их жизни наступил бесповоротный конец. Целые дни молча проводила Мавруша в каморке, и
не только
не садилась около мужа во время его работы, но на все его вопросы отвечала нехотя, лишь бы отвязаться. Никакого просвета в будущем
не предвиделось; даже представить
себе Павел
не мог, чем все это кончится. Попытался
было он попросить «барина» вступиться за него, но отец,
по обыкновению, уклонился.
Вожделели урывками, озираясь
по сторонам,
не дозволяя
себе лишней ласки и разбегаясь, как только животный инстинкт
был удовлетворен.
Ермолай
был такой же бессознательно развращенный человек, как и большинство дворовых мужчин; стало
быть, другого и ждать от него
было нельзя. В Малиновце он появлялся редко, когда его работа требовалась
по дому, а большую часть года ходил
по оброку в Москве. Скука деревенской жизни
была до того невыносима для московского лодыря, что потребность развлечения возникала сама
собой. И он отыскивал эти развлечения, где мог,
не справляясь, какие последствия может привести за
собой удовлетворение его прихоти.
И развязка
не заставила
себя ждать. В темную ночь, когда на дворе бушевала вьюга, а в девичьей все улеглось
по местам, Матренка в одной рубашке, босиком, вышла на крыльцо и села. Снег хлестал ей в лицо, стужа пронизывала все тело. Но она
не шевелилась и бесстрашно глядела в глаза развязке, которую сама придумала. Смерть приходила
не вдруг, и процесс ее
не был мучителен. Скорее это
был сон, который до тех пор убаюкивал виноватую, пока сердце ее
не застыло.
— Божья воля сама
по себе, а надо и меры принимать. Под лежачий камень и вода
не бежит. Вот как зерно-то сопреет, тогда и увидим, как ты о Божьей воле разговаривать
будешь!
—
Пей водку. Сам я
не пью, а для пьяниц — держу. И за водку деньги плачу. Ты от откупщика даром ее получаешь, а я покупаю. Дворянин я — оттого и веду
себя благородно. А если бы я приказной строкой
был, может
быть, и я водку бы жрал да
по кабакам бы христарадничал.
Однако, спустя короткое время, пронесся разъяснительный слух, что в Петербурге накрыли тайное общество злонамеренных молодых людей, которые в карты
не играют,
по трактирам
не ходят, шпицбалов
не посещают, а только книжки читают и промежду
себя разговаривают. Струнников серьезно обеспокоился и самолично полетел к Перхунову, который, как об этом упомянуто выше, уже
был однажды заподозрен в вольнодумстве.
Целых два часа бродил он
по умолкнувшим улицам, стараясь дать
себе отчет в происшедшем. В голове его все перепуталось: и Милочка, и Мочалов, и «пьяница», и «башмаков еще
не износила». Трудно
было разобраться в этой путанице, хотя он чувствовал, что началось нечто такое, что угрожало сразу нарушить его душевное равновесие.
Неточные совпадения
По осени у старого // Какая-то глубокая // На шее рана сделалась, // Он трудно умирал: // Сто дней
не ел; хирел да сох, // Сам над
собой подтрунивал: // —
Не правда ли, Матренушка, // На комара корёжского // Костлявый я похож?
—
Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да в землю сам ушел
по грудь // С натуги!
По лицу его //
Не слезы — кровь течет! //
Не знаю,
не придумаю, // Что
будет? Богу ведомо! // А про
себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками //
По мелочам ушла!
Стародум. Ему многие смеются. Я это знаю.
Быть так. Отец мой воспитал меня по-тогдашнему, а я
не нашел и нужды
себя перевоспитывать. Служил он Петру Великому. Тогда один человек назывался ты, а
не вы. Тогда
не знали еще заражать людей столько, чтоб всякий считал
себя за многих. Зато нонче многие
не стоят одного. Отец мой у двора Петра Великого…
"
Было чего испугаться глуповцам, — говорит
по этому случаю летописец, — стоит перед ними человек роста невеликого, из
себя не дородный, слов
не говорит, а только криком кричит".
Но, предпринимая столь важную материю, я,
по крайней мере,
не раз вопрошал
себя:
по силам ли
будет мне сие бремя?