Неточные совпадения
Она стояла на высоком берегу реки Перлы, и из
большого каменного господского
дома, утопавшего в зелени обширного парка, открывался единственный в нашем захолустье красивый вид на поёмные луга и на дальние села.
Господский
дом был трехэтажный (третьим этажом считался
большой мезонин), просторный и теплый.
При
доме был разбит
большой сад, вдоль и поперек разделенный дорожками на равные куртинки, в которых были насажены вишневые деревья.
Тем не менее, когда в ней
больше уж не нуждались, то и этот ничтожный расход не проходил ей даром. Так, по крайней мере, практиковалось в нашем
доме. Обыкновенно ее называли «подлянкой и прорвой», до следующих родов, когда она вновь превращалась в «голубушку Ульяну Ивановну».
Хотя в нашем
доме было достаточно комнат,
больших, светлых и с обильным содержанием воздуха, но это были комнаты парадные; дети же постоянно теснились: днем — в небольшой классной комнате, а ночью — в общей детской, тоже маленькой, с низким потолком и в зимнее время вдобавок жарко натопленной.
Поэтому их плохо кормили, одевали в затрапез и мало давали спать, изнуряя почти непрерывной работой. [Разумеется, встречались помещичьи
дома, где и дворовым девкам жилось изрядно, но в
большей части случаев тут примешивался гаремный оттенок.] И было их у всех помещиков великое множество.
Что касается до нас, то мы знакомились с природою случайно и урывками — только во время переездов на долгих в Москву или из одного имения в другое. Остальное время все кругом нас было темно и безмолвно. Ни о какой охоте никто и понятия не имел, даже ружья, кажется, в целом
доме не было. Раза два-три в год матушка позволяла себе нечто вроде partie de plaisir [пикник (фр.).] и отправлялась всей семьей в лес по грибы или в соседнюю деревню, где был
большой пруд, и происходила ловля карасей.
Ходили к обедне аккуратно каждое воскресенье, а накануне
больших праздников служили в
доме всенощные и молебны с водосвятием, причем строго следили, чтобы дети усердно крестились и клали земные поклоны.
Экипаж своротил с
большой дороги и покатился мягким проселком по направлению к небольшому господскому
дому, стоявшему в глубине двора, обнесенного тыном и обсаженного березками.
Не меньшую гордость крестьян составляло и несколько каменных
домов, выделявшихся по местам из ряда обыкновенных изб,
большею частью ветхих и черных.
У прочих совладельцев усадеб не было, а в части, ею купленной, оказалась довольно обширная площадь земли особняка (с лишком десять десятин) с
домом,
большою рощей, пространным палисадником, выходившим на площадь (обок с ним она и проектировала свой гостиный двор).
Дом был одноэтажный, с мезонином, один из тех форменных
домов, которые сплошь и рядом встречались в помещичьих усадьбах; разница заключалась только в том, что помещичьи
дома были
большею частью некрашеные, почернелые от старости и недостатка ремонта, а тут даже снаружи все глядело светло и чисто, точно сейчас ремонтированное.
Словом сказать, чем дольше он жил, тем
больше весь
дом привыкал к нему.
Это был худой, совершенно лысый и недужный старик, который ходил сгорбившись и упираясь руками в колени; но за всем тем он продолжал единолично распоряжаться в
доме и держал многочисленную семью в
большой дисциплине.
— Отчего не к рукам! От Малиновца и пятидесяти верст не будет. А имение-то какое! Триста душ, земли довольно, лесу одного
больше пятисот десятин; опять река, пойма, мельница водяная…
Дом господский, всякое заведение, сады, ранжереи…
Выбрали для дедушки на парадной половине
дома большую и уютную комнату; обок с нею, в диванной, поставили перегородку и за нею устроили спальню для Настасьи.
Снимались мы целым
домом, с
большим количеством прислуги, с запасом мороженой провизии и даже с собственными дровами.
Однажды, однако, матушка едва не приняла серьезного решения относительно Аннушки. Был какой-то
большой праздник, но так как услуга по
дому и в праздник нужна, да, сверх того, матушка в этот день чем-то особенно встревожена была, то, натурально, сенные девушки не гуляли. По обыкновению, Аннушка произнесла за обедом приличное случаю слово, но, как я уже заметил, вступивши однажды на практическую почву, она уже не могла удержаться на высоте теоретических воззрений и незаметно впала в противоречие сама с собою.
Мужская комнатная прислуга была доведена у нас до минимума, а именно, сколько мне помнится, для всего
дома полагалось достаточным не
больше двух лакеев, из которых один, Степан, исполнял обязанности камердинера при отце, а другой, Конон, заведывал буфетом.
Ермолай был такой же бессознательно развращенный человек, как и большинство дворовых мужчин; стало быть, другого и ждать от него было нельзя. В Малиновце он появлялся редко, когда его работа требовалась по
дому, а
большую часть года ходил по оброку в Москве. Скука деревенской жизни была до того невыносима для московского лодыря, что потребность развлечения возникала сама собой. И он отыскивал эти развлечения, где мог, не справляясь, какие последствия может привести за собой удовлетворение его прихоти.
Сверх того, барышни были
большие любительницы стихов, и не было
дома (с барышнями), в котором не существовало бы объемистого рукописного сборника или альбома, наполненных произведениями отечественной поэзии, начиная от оды «Бог» и кончая нелепым стихотворением: «На последнем я листочке».
Между прочим, в
доме существовала
большая зала в два света, которою Струнников очень гордился.
По бокам господского
дома — множество хозяйственных построек, по
большей части исправных, свидетельствующих, что помещик живет запасливый.
Но для Филаниды Протасьевны пора отдыха еще не наступила. Она
больше, чем летом, захлопоталась, потому что теперь-то, пожалуй, настоящая «припасуха» и пошла в развал. Бегает она, как молоденькая, из
дома в застольную, из застольной в погреб. Везде посмотрит, везде спросит; боится, чтобы даже крошка малая зря не пропала.
В усадьбе и около нее с каждым днем становится тише; домашняя припасуха уж кончилась, только молотьба еще в полном ходу и будет продолжаться до самых святок. В
доме зимние рамы вставили, печки топить начали; после обеда, часов до шести, сумерничают, а потом и свечи зажигают; сенные девушки уж
больше недели как уселись за пряжу и работают до петухов, а утром, чуть свет забрезжит, и опять на ногах. Наконец в половине октября выпадает первый снег прямо на мерзлую землю.
13-го декабря, сейчас после обедни, в
доме именинника происходит сущее светопреставление. Гости наезжают одни за другими; женской и мужской прислуги набирается столько, что
большую часть ее отсылают в застольную; экипажи и лошади тоже, за недостатком места, размещаются в деревне по крестьянским дворам.
Слепушкина была одна из самых бедных дворянок нашего захолустья. За ней числилось всего пятнадцать ревизских душ, всё дворовые, и не
больше ста десятин земли. Жила она в маленьком домике, комнат в шесть, довольно ветхом; перед
домом был разбит крошечный палисадник, сзади разведен довольно
большой огород, по бокам стояли службы, тоже ветхие, в которых помещалось большинство дворовых.
Очевидно, что при таких чудовищных условиях совместное существование было немыслимо. Поэтому Урванцовы недолго выдержали. Прожив в наших местах не
больше двух лет, они одновременно и неизвестно куда исчезли, оставив и отческий
дом, и деревнюшку на волю случайности.
Неточные совпадения
Городничий. Я бы дерзнул… У меня в
доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это уж слишком
большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты души предложил.
Каждая рота имеет шесть сажен ширины — не
больше и не меньше; каждый
дом имеет три окна, выдающиеся в палисадник, в котором растут: барская спесь, царские кудри, бураки и татарское мыло.
— Филат Иринархович, — говорил, —
больше на бумаге сулил, что обыватели при нем якобы благополучно в
домах своих почивать будут, а я на практике это самое предоставлю… да-с!
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в
большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному
дому на
Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Дом был
большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал весь
дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним новым планам, но
дом этот был целый мир для Левина. Это был мир, в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили тою жизнью, которая для Левина казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей.