Вопрос о свободе религиозной, о свободе совести, такой жгучий и
больной вопрос, ставится коренным образом ложно в современном мире.
Неточные совпадения
— Позволь, я тебе серьезный
вопрос задать хочу, — загорячился студент. — Я сейчас, конечно, пошутил, но смотри: с одной стороны, глупая, бессмысленная, ничтожная, злая,
больная старушонка, никому не нужная и, напротив, всем вредная, которая сама не знает, для чего живет, и которая завтра же сама собой умрет. Понимаешь? Понимаешь?
На тревожный же и робкий
вопрос Пульхерии Александровны, насчет «будто бы некоторых подозрений в помешательстве», он отвечал с спокойною и откровенною усмешкой, что слова его слишком преувеличены; что, конечно, в
больном заметна какая-то неподвижная мысль, что-то обличающее мономанию, — так как он, Зосимов, особенно следит теперь за этим чрезвычайно интересным отделом медицины, — но ведь надо же вспомнить, что почти вплоть до сегодня
больной был в бреду, и… и, конечно, приезд родных его укрепит, рассеет и подействует спасительно, — «если только можно будет избегнуть новых особенных потрясений», прибавил он значительно.
Долго спрашивал ее муж, долго передавала она, как
больная врачу, симптомы грусти, высказывала все глухие
вопросы, рисовала ему смятение души и потом — как исчезал этот мираж — все, все, что могла припомнить, заметить.
Один твердил на наши
вопросы «sick» («
больной»), но спутник наш, бывший в Китае, объяснил, что это поминки по умершем.
В этой камере
больных было четверо. На
вопрос англичанина, почему
больных не соединяют в одну камеру, смотритель отвечал, что они сами не желают.
Больные же эти не заразные, и фельдшер наблюдает за ними и оказывает пособие.