Неточные совпадения
Лично я не плескал
руками ни оправдательным, ни обвинительным приговорам присяжных, но все-таки говорил:"Слышали? тетенька-то как отличилась?"А главное: я"подпевал"(не"бредил",
в истинном значении этого слова, а именно"подпевал") — этого уж я никак скрыть не могу!
"Порфирородные"-то ушли, а восточные римляне и при"Мохамедовых сынах"остались при прежних занятиях, с тем лишь изменением, что уж не"багрянородные", а Мохамедовы сыны мужей обратили
в рабство, а жен и дев (которые получше) разобрали по
рукам.
Именно так я и поступаю. Когда мне говорят: надоело! — я отвечаю: помилуйте! хоть кого взбесит! Когда продолжают: и без errare хлопот много — я отвечаю: чего же лучше, коли можно прожить без errare! Когда же заканчивают: не заблуждаться по нынешнему времени приличествует, а внушать доверие! — я принимаю открытый и чуть-чуть легкомысленный вид, беру
в руку тросточку и выхожу гулять на улицу.
Только уж само собой разумеется, что если мы решаемся"внушать доверие", то об errare надо отложить попечение и для себя и для других. Потому что,
в противном случае, возьмет"молодец"
в руки счеты, начнет прикладывать да высчитывать, и окажется, что ничего дешевого у нас
в будущем, кроме кузьки да гессенской мухи, не предвидится.
С неизреченным злорадством набрасываются эти блудницы на облюбованную добычу, усиливаясь довести ее до степени падали, и когда эти усилия, благодаря общей смуте, увенчиваются успехом, они не только не чувствуют стыда, но с бесконечным нахальством и полнейшею уверенностью
в безнаказанности срамословят: это мы сделали! мы! эта безмолвная, лежащая во прахе падаль — наших
рук дело!
И мы с вами должны сложить
руки и выслушивать эти срамословия
в подобающем безмолвии, потому что наша речь впереди. А может быть, ни впереди, ни назади — нигде нашей речи нет и не будет!
Я ни сам с оружием
в руках не выходил, и никого к тому не призывал и не поощрял.
Как бы то ни было, но
в пропавшем письме не было и речи ни о каких потрясениях. И, положа
руку на сердце, я даже не понимаю… Но мало ли чего я не понимаю, милая тетенька?.. Не понимаю, а рассуждаю… все мы таковы! Коли бы мы понимали, что, не понимая… Фу, черт побери, как, однако же, трудно солидным слогом к родственникам писать!
Только вы не очень все-таки"книжку"-то запускайте, потому что, не ровен час, и не увидите, как ворошиловское-то ваше гнездо к Финагеичу
в руки перейдет.
Давно уж он"сведущим человеком"смотрит, давно протягивает
руку к трубе, и
в настоящую минуту, быть может, уже подносит ее к губам, чтобы вострубить.
— А как попала?.. жила я
в ту пору у купца у древнего
в кухарках, а Домнушке шестнадцатый годок пошел. Только стал это старик на нее поглядывать, зазовет к себе
в комнату да все
рукой гладит. Смотрела я, смотрела и говорю: ну говорю, Домашка, ежели да ты… А она мне: неужто ж я, маменька, себя не понимаю? И точно, сударь! прошло ли с месяц времени, как уж она это сделала, только он ей разом десять тысяч отвалил. Ну, мы сейчас от него и отошли.
— Ну, что его жалеть! Пожил-таки
в свое удовольствие, старости лет сподобился — чего ему, псу, еще надо? Лежи да полеживай, а то на-тко что вздумал! Ну, хорошо; получили мы этта деньги, и так мне захотелось опять
в Ворошилово, так захотелось! так захотелось! Только об одном и думаю: попрошу у барыни полдесятинки за старую услугу отрезать, выстрою питейный да лавочку и стану помаленьку торговать. Так что ж бы вы думали, Ератидушка-то моя? — зажала деньги
в руку и не отдает!
Ныне, по-видимому, эти отличнейшие традиции приходят
в забвение. Подавляющие события последнего времени вконец извратили смысл русской жизни, осудив на бессилие развитую часть общества и развязав
руки и языки рыболовам мутной воды. Я, впрочем, далек от мысли утверждать, что
в этом изменении жизненного русла участвовало какое-нибудь насилие, но что оно существует —
в этом, кажется, никто не сомневается. Вероятнее всего, оно совершилось само собой, силою обстоятельств.
Еще во времена лудильной распри, Пафнутьев под
рукою пропагандировал, что бюрократия выветрилась и поражена бесплодием, а что, напротив того, обитающие
в деревнях прапоры плодущи, свежи и хоть сейчас готовы преобразиться
в земских ярыжек.
Если б дело шло о расширении области дракинского лужения, это тронуло бы меня весьма умеренно. Но Пафнутьевы говорят не о лужении, а об том, чтобы проникнуть
в сферу шиворота и выворачиванья
рук к лопаткам. Вот почва, на которой мы стоим
в настоящее время и которую не должны терять из виду, ежели хотим рассуждать правильно.
И вот попомните мое слово: до поры до времени Пафнутьев еще смирен, но как только возьмет он палку
в руки, так немедленно глаза у него, как у быка, кровью нальются.
— Ну, теперь смотрите! клац! ничего
в руке нет!
За Федоровым выходит Пафнутьев (тоже был своевременно высечен) с обширной запиской
в руках,
в которой касается вещей знаемых (с иронией) и незнаемых (с упованием на милость божию), и затем,
в виде скромного вывода, предлагает: ради спасения общества гнилое и либеральничающее чиновничество упразднить, а вместо него учредить пафнутьевское «средостение», споспешествуемое дракинским «оздоровлением корней».
Ведь и для"свободы действия"необходимо какое-нибудь содержание, так как
в противном случае она перейдет
в разгул, а от разгула до потрясения основ
рукой подать.
Но, дойдя до этих пределов, я вдруг сообразил, что произношу защитительную речь
в пользу наяривательного содействия. И, как обыкновенно
в этих случаях бывает, начал прислушиваться, я ли это говорю или кто другой, вот хоть бы этот половой, который, прижав под мышки салфетку, так и ест нас глазами. К счастью, Ноздрев сразу понял меня. Он был, видимо, взволнован моими доводами и дружески протягивал мне обе
руки.
Тем не менее мы расстались довольно прилично. Только
в передней Стрекоза остановил меня и, дружески пожимая мою
руку, сказал...
По крайней мере, я отлично хорошо помню, что, получив свободу ценою поздравительных стихов, я тут же опять начал декламировать"сие мое сочинение"и сделал это с такою искренностью, что начальство только
руки развело и решилось оставить меня
в покое.
Бракосочетается ли кто, родится ли, получит ли облегчение от недуга — сейчас я возьму
в руки лиру и отхватаю по всем по трем…
И прежде он не раз меня у отца встречал, но обыкновенно пожимал мне на ходу
руку и молча проходил
в свою комнату.
Так что, ежели не обращать внимания на относительное значение вычерпываемых элементов — а при отсутствии совести что же может побудить задумываться над этим? — то почувствуется такая легкость на душе и такая развязность
в руках, что, пожалуй, и впрямь скажешь себе: отчего же и не черпать, если на месте вычерпанной волны немедленно образуется другая?
Встал он утром с постели, как обыкновенно, правой ногой, умылся, справился, не приезжал ли за ним курьер с приглашением прибыть для окончательных переговоров по весьма нужному делу, спросил кофею, взял
в руки газету, и вдруг… видит:"Увольняется от службы по прошению:бесшабашный советник Дыба".
Но
в ту самую минуту, как он уже откланивался, курьер подал только что полученный пакет, заключавший
в себе краткий пасквиль (очевидно, направленный предательской
рукой),
в виде пригласительного билета следующего содержания: «Бесшабашный советник Дыба и вильманстрандская уроженка Густя Вильгельмовна покорнейше просят пожаловать такого-то числа на их бракосочетание (по языческому обряду)
в Демидов сад, а оттуда на Пески
в кухмистерскую Завитаева на бал и ужин».
Из этого вы видите, что мое положение
в свете несколько сомнительное. Не удалось мне, милая тетенька, и невинность соблюсти, и капитал приобрести. А как бы это хорошо было! И вот, вместо того, я живу и хоронюсь. Только одна утеха у меня и осталась: письменный стол, перо, бумага и чернила. Покуда все это под
рукой, я сижу и пою: жив, жив курилка, не умер! Но кто же поручится, что и эта утеха внезапно не улетучится?
— А я… поздравьте… вольная птица! — начал он как-то сразу и, повернувшись
в кресле, сделал
рукой в воздухе какой-то удивительно легкомысленный жест, как будто и
в самом деле у него гора с плеч свалилась.
В передней он
в последний раз протянул мне
руку и умилился.
— Не только рожала, а меня из-за него, мерзавца, тогда чуть на куски не изрезали… Представь себе: ногами вниз, да еще
руки по швам — точно
в поход собрался! А сколько я мук приняла, покуда тяжела им ходила… и вот благодарность за все!
А
в выноске к слову"истина"сделано примечание:"Все новости самые свежие будут получаться нами из первых
рук, немедленно и из самых достоверных источников".
Внизу подписано: редактор-издатель Ноздрев; но искусно пущенный под
рукою слух сделал известным, что главный воротило
в газете — публицист Искариот.
Одному — что ввиду общего врага все партии, и либералы и консерваторы, должны
в субботу подать друг другу
руки; другому — что теперь-то именно, то есть опять-таки
в будущую субботу, и наступила пора сосчитаться и покончить с либералами, признав их сообщниками, попустителями и укрывателями превратных толкований; третьему:"слышали, батюшка, что консерваторы-то наши затеяли — ужас! а впрочем,
в субботу поговорим!"
Прежде всего, меня поразило то, что подле хозяйки дома сидела"Дама из Амстердама", необычайных размеров особа, которая днем дает представления
в Пассаже, а по вечерам показывает себя
в частных домах: возьмет чашку с чаем, поставит себе на грудь и, не проливши ни капли, выпьет. Грызунов отрекомендовал меня ей и шепнул мне на ухо, что она приглашена для"оживления общества". Затем, не успел я пожать
руки гостеприимным хозяевам, как вдруг… слышу голос Ноздрева!!
И о том, что"недуг залег глубоко", и о том, что редакция"Помой"твердо решилась держать
в руках свое знамя, и о том, что прежде всего необходимо окунуться
в волны народного духа и затем предпринять крещение огнем и мечом.
Под вечер осени ненастной
Она
в пустынных шла местах.
И тайный плод любви несчастной
Держала
в трепетных
руках…
Рефератом этим было на незыблемых основаниях установлено: 1) что стихотворение"Под вечер осенью ненастной"несомненно принадлежит Пушкину; 2) что
в первоначальной редакции первый стих читался так:"Под вечерок весны ненастной", но потом, уже по зачеркнутому, состоялась новая редакция; 3) что написано это стихотворение
в неизвестном часу, неизвестного числа, неизвестного года, и даже неизвестно где, хотя новейшие библиографические исследования и дозволяют думать, что местом написания был лицей; 4) что
в первый раз оно напечатано неизвестно когда и неизвестно где, но потом постоянно перепечатывалось; 5) что на подлинном листе, на котором стихотворение было написано (за сообщение этого сведения приносим нашу искреннейшую благодарность покойному библиографу Геннади),сбоку красовался чернильный клякс, а внизу поэт собственноручно нарисовал пером девицу, у которой
в руках ребенок и которая, по-видимому, уже беременна другим: и наконец 6) что нет занятия более полезного для здоровья, как библиография.
Но этого не случилось. Напротив, лампы стали меркнуть, меркнуть и вдруг потухли. Гости
в смятении ринулись
в переднюю, придерживая
руками карманы.
Хотели было погребсти бабеньку
в Грузине, но сообразили, что из этого может выйти революция, и потому вынуждены были отказаться от этого предположения. Окончательным местом успокоения было избрано кладбище при Новодевичьем монастыре. Место уединенное, тихое, и могила —
в уголку. Хорошо ей там будет, покойно, хотя, конечно, не так удобно, как
в квартире,
в Офицерской, где все было под
руками: и Литовский рынок, и Литовский замок, и живорыбный садок, и Демидов сад.
Стрекоза, покачиваясь, словно
в забытьи, беспрерывно кивал всем корпусом, касаясь
рукой земли; Дыба и Удав что-то говорили о"пределе", о том, что земная жизнь есть только вступление, а настоящая жизнь начнется — там;это же подтвердил и один из дьяконов, сказав, что как ни мудри, а мимоне проскочишь.
С чрезвычайною готовностью он облетает все части света ("Известно, что даже
в вольнолюбивой Франции", или"Известно, что
в Северо-Американских Штатах"и т. д.), проникает
в мрак прошедшего ("Известно, что когда египетские фараоны", или:"Известно, что когда благожелательный, но слабый Людовик XVI"и т. д.) и трепетною
рукою поднимает завесу будущего, причем возлагает надежду исключительно на бога, а на институт урядников и дворников машет
рукою.
Посмотрим, необузданный бормотун! сказывай,"недозрелый уме", какую такую ты усмотрел
в отечестве твоем фигу, которая заставила тебя с надеждою трепетать и"понудила к перу твои
руки"?
По угнетенному виду, с которым этот человек прочитывал
в курзале русские газеты, по той судороге, которая сводила
в это время его
руки в кулаки, я сейчас же угадал, что, кроме энфиземы, он страдал еще отсутствием благородных чувств.
Замечание мое поразило его. По-видимому, он даже и не подозревал, что, наступая на законы вообще, он, между прочим, наступает и на тот закон, который ставит помпадуровы радости и помпадуровы печали
в зависимость от радостей и печалей начальственных. С минуту он пробыл как бы
в онемении, но, наконец, очнулся, схватил мою
руку и долго ее жал, смотря на меня томными и умиленными глазами. Кто знает, быть может, он даже заподозрел во мне агента"диктатуры сердца".
Конечно, есть воры, которые до того привыкли воровать, что воровство уже не представляется им позорным, и есть ханжи, которые до того привыкли колотить
руками в пустые перси, что пустосвятство кажется им действительною набожностью; но разве примеры подобных самообманов могут считаться обязательными?
Или схоронится за деревом, приложит к глазам
руку зонтиком и выглядывает
в поле.
Становой сейчас же сообразил, что дело может выйти блестящее, но надо вести его умненько. Поехал
в село будто по другому делу, а сам между тем начал собирать"под
рукою"сведения и о поповском сыне. Оказалось: обулся поповский сын
в лапти, боронит, пашет, косит сено… что за причина такая? Когда таким образом дело"округлилось", становой обратился к батюшке...
Самые лучшие из нас ограничивались тем, что умывали
руки или роптали друг другу на ухо; средние — старались избегать"зрелищ", чтобы не свидетельствовать об них; заурядные — не только не роптали и не избегали, но прямо, с виртуозностью и злорадством, окунались
в самый омут неистовств.