Неточные совпадения
Сколько мы, литераторы, волновались: нужно-де ясные насчет книгопечатания законы издать! Только я один
говорил: и без них хорошо! По-моему и вышло: коли хорошо, так и без законов хорошо! А вот теперь посидим да помолчим — смотришь, и законы будут. Да такие ясные, что небо с овчинку покажется. Ах, господа, господа! представляю
себе, как вам будет лестно, когда вас,"по правилу", начнут в три кнута жарить!
Поэтому-то вот я и
говорил всегда: человеческое благополучие в тишине созидаться должно. Если уж не миновать нам благополучия, так оно и само нас найдет. Вот как теперь: нигде не шелохнется; тихо, скромно, благородно. А оно между тем созидается
себе да созидается.
Эти прошивочки, сквозь которые пробивается нечто пленительно-розовое, — и они плод заблуждений, потому что трудно даже представить
себе, милая тетенька, что вышло бы, если бы горькая необходимость заставила вас украсить вашу грудку первымикружевами, сплетенными первойкружевницей (
говорят, будто в Кадниковском уезде плетут хорошие кружева, не верьте этому, голубушка!).
На днях призывал меня наш околоточный и
говорит: вы так хорошо
себя ведете, что ожидайте публичной похвалы!!
"Расплюев! —
говорю я ему, — да вы вспомните, что у вас на лице нет ни одного места, на котором бы следов человеческой пятерни не осталось!"А он в ответ:"Это,
говорит, прежде было, а с тех пор я исправился!"И что же! представьте
себе, я же должен был от него во все лопатки удирать, потому что ведь он малый серьезный: того гляди, и в участок пригласит!
Однако, чего доброго, вы упрекнете меня в брюзжании и преувеличениях. Вы скажете, что я нарисовал такую картину жизни, в которой, собственно
говоря, и существовать-то нельзя. Поэтому спешу прибавить, что среди этой жизни встречаются очень хорошие оазисы, которые в значительной мере смягчают общие суровые тоны. Один из таких оазисов устроил я сам для
себя, а следовательно, и всем прочим не препятствую последовать моему примеру.
— И всего-то покойный грибков десяток съел, —
говорит он, — а уж к концу обеда стал жаловаться. Марья Петровна спрашивает: что с тобой, Nicolas? а он в ответ: ничего, мой друг, грибков поел, так под ложечкой… Под ложечкой да под ложечкой, а между тем в оперу ехать надо — их абонементный день. Ну, не поехал, меня вместо
себя послал. Только приезжаем мы из театра, а он уж и отлетел!
Однако ж, кажется, я увлекся в политико-экономическую сферу, которая в письмах к родственникам неуместна… Что делать! такова уж слабость моя! Сколько раз я сам
себе говорил: надо построже за
собой смотреть! Ну, и смотришь, да проку как-то мало из этого самонаблюдения выходит. Стар я и болтлив становлюсь. Да и старинные предания в свежей памяти, так что хоть и знаешь, что нынче свободно, а все как будто не верится. Вот и стараешься болтовней след замести.
Не дальше как вчера я эту самую мысль подробно развивал перед общим нашим другом, Глумовым, и представьте
себе, что он мне ответил!"К тому,
говорит, времени, как все-то устроится, ты такой скотиной сделаешься, что не только Пушкина с Лермонтовым, а и Фета с Майковым понимать перестанешь!"
"Да ты,
говорит, подойди к зеркалу да и посмотри на
себя!"Ну, и домочадцы тут же пристали: посмотрись да посмотрись!
— А как попала?.. жила я в ту пору у купца у древнего в кухарках, а Домнушке шестнадцатый годок пошел. Только стал это старик на нее поглядывать, зазовет к
себе в комнату да все рукой гладит. Смотрела я, смотрела и
говорю: ну
говорю, Домашка, ежели да ты… А она мне: неужто ж я, маменька,
себя не понимаю? И точно, сударь! прошло ли с месяц времени, как уж она это сделала, только он ей разом десять тысяч отвалил. Ну, мы сейчас от него и отошли.
И что ж бы вы думали, тетенька! другая, на ее месте, непременно продешевила бы (прежние-то деньги под исход уж шли), а она выдержала
себя: дай,
говорит, десять тысяч!
Ах, да и дамочки нынче какие-то кровопийственные стали. Нагуливают
себе атуры, потрясают бедрами — и, представьте, всё с целями внутренней политики! Прежде, бывало, придет краснощекий Амалат-бек, наговорит с три короба des jolis riens [приятных пустяков (франц.)] и вдруг… А теперь дамочка Амалат-беку своему прежде всего
говорит: сначала проливай кровь, а потом посмотрим… Право, мне кажется, что прежде лучше было.
Ханжа считает превратным толкователем того, кто вместе с ним не бьет
себя в грудь, всуе призывая имя господне; казнокрад — того, кто вместе с ним не
говорит, что у казны-матушки денег много; прелюбодей — того, кто брезгливо относится к"чуждых удовольствий любопытству"; кабатчик — того, кто не потребляет сивухи, а в особенности того, кто и другим советует от нее воздерживаться; невежда — того, кто утверждает, что гром и молния не находятся в заведовании Ильи-пророка.
Вот он нынче каков стал: всё только солидные мысли на уме. Сибири не боится, об казне
говорит: у казны-матушки денег много, и вдобавок сам
себя патриотом называет. И физиономия у него сделалась такая, что не всякий сразу разберет, приложимо ли к ней"оскорбление действием"или не приложимо.
Однако, господин, — это"мерзавец"опять
говорит, — ежели всякий будет пьяным рылом называть, а я между тем об
себе понимаю, что чувства мои правильные…"Словом сказать, протокол.
Увидел меня: «вам,
говорит, молодой человек, необходимо благой совет дать: ежели вы в публичном месте находитесь, то ведите
себя скромно и не оскорбляйте чувств людей, кои, по своему положению…» Сказал, и был таков.
— И ведь какой способный малый! —
говорил он мне об Сенечке. — Какое хочешь дело… только намекни! он сейчас не только поймет, но даже сам от
себя добавит и разовьет!
А мы еще
говорим: потеха! мы еще спрашиваем
себя, какие может принести плоды процесс вколачивания"штуки"!
— Нет, ты представь
себе, если б у меня этого ростбифа не было! куда бы я девалась? И то везде
говорят, что я все сама ем, а детей голодом морю, а тут еще такой скандал!
— Хорошо, что у меня тогда холодный ростбиф остался! А то, представь
себе, он
говорит: хочу есть! — а я…
P. S. Сейчас приезжал Ноздрев: ждал,
говорит, должности, да толку добиться не мог! газету,
говорит, издавать решился! Просил придумать название; я посоветовал:"Помои". Представьте
себе, так он этому названию обрадовался, точно я его рублем подарил!"Это,
говорит, такое название, такое название… на одно название подписчик валом повалит!"Обещал, что на днях первый No выйдет, и я, разумеется, с нетерпением жду.
Что Ноздрев будет с капитальцем (особливо ежели деньгами подписчиков распорядится) — это дело возможное. Но чтобы он был"умницей" — с этим я, судя по вышедшим номерам, никак согласиться не могу. Во-первых, он потому уж не умница, что не понимает, что времена переходчивы; а во-вторых, он до того в двух номерах обнажил
себя, что даже виноградного листа ему достать неоткуда, чтобы прикрыть, в крайнем случае, свою наготу.
Говорят, будто бы он меценатами заручился, да меценаты-то чем заручились?
Не
говоря уже о том, что возвышенная мысль сама по
себе обладает изумительною живучестью, преследование сообщает ей еще новую и своеобразную силу: силу поучения.
Не лучше ли сделать вот как:"С одной стороны, вольнолюбивая Франция доказывает, с другой стороны, конституционная Англия подтверждает, а князь Бисмарк недавно в речи, обращенной к рейхстагу, объяснил…"Ах, тетенька! представьте же
себе, что никто ничего не доказывал, ничего не подтверждал и что князь Бисмарк никогда ничего не
говорил!
В старину, о негнушающихся губернских секретарях
говорили, что они"марают"не только
себя лично, но и всех прочих губернских секретарей.
— Ах, молодой человек! да разве закон может всё предусмотреть? И как это вы так резко позволяете
себе говорить: запрещено?! Не запрещено-с, а несвойственно-с. Предосудительно-с.
— Дай срок, все в своем месте объясню. Так вот,
говорю: вопрос, которая манера лучше, выдвинулся не со вчерашнего дня. Всегда были теоретики и практики, и всегда шел между ними спор, как пристойнее жизнь прожить: ничего не совершив, но в то же время удержав за
собой право сказать: по крайней мере, я навозной жижи не хлебнул! или же, погрузившись по уши в золото, в виде награды сознавать, что вот, мол, и я свою капельку в сосуд преуспеянья пролил…