Неточные совпадения
Начать с
того, что он купил имение ранней весной (никто в это время не осматривает имений), когда поля еще покрыты снегом, дороги в лес завалены и дом
стоит нетопленый; когда годовой запас зерна и сена подходит к концу, а скот, по самому ходу вещей, тощ ("увидите, как за лето он отгуляется!").
—
Стой, каторжная! — кричал Семен на лошадь. А барин между
тем стоял на месте и покачивался, словно пьяный.
А ежели и предстоит какая-нибудь особенность, вроде, например, привоза свежих устриц и заранее данного обещания собраться у Одинцова,
то и эта неголоволомная подробность уже зараньше занесена им в carnet, [записную книжку (франц.)] так что
стоит только заглянуть туда — и весь день как на ладони.
— Ежели вы, господа, на этой же почве
стоите, — говорил он, —
то я с вами сойдусь. Буду ездить на ваши совещания, пить чай с булками, и общими усилиями нам, быть может, удастся подвинуть дело вперед. Помилуй! tout croule, tout roule [все рушится, все разваливается (франц.)] — a y нас полезнейшие проекты под сукном по полугоду лежат, и никто ни о чем подумать не хочет! Момент, говорят, не наступил; но уловите же наконец этот момент… sacrebleu!.. [черт возьми! (франц.)]
В
тот же день, за обедом, один из жильцов, студент третьего курса, объяснил Чудинову, что так как он поступает в юридический факультет,
то за лекции ему придется уплатить за полугодие около тридцати рублей, да обмундирование будет
стоить, с форменной фуражкой и шпагой, по малой мере, семьдесят рублей. Объявления в газетах тоже потребуют изрядных денег.
Наступило тепло; он чаще и чаще говорил об отъезде из Петербурга, и в
то же время быстрее и быстрее угасал. Недуг не терзал его, а изнурял. Голова была тяжела и вся в поту. Квартирные жильцы следили за ним с удвоенным вниманием и даже с любопытством. Загадка смерти
стояла так близко, что все с минуты на минуту ждали ее разрешения.
Доказывать эту истину нет ни малейшей надобности; она
стоит столь же твердо, как и
та, которая гласит, что для человеческого питания потребен хлеб, а не камень.
В самом деле, трудно, почти немыслимо, среди общего мира, утверждать, что общественные основы потрясены, когда они, для всех видимо,
стоят неизменными в
тех самых формах и с
тем содержанием, какие завещаны историческим преданием.
Искренно ли он убедился в
том, что в проклятиях ненавистника заключается истина, и какая именно, абсолютная или истина данной минуты, — разгадать трудно, но, во всяком случае, он настолько ошеломлен, что вызвать его из этого ошеломления
стоит и времени и усилий.
— А всё вы, господа Попрыгунчиковы! всё-то вы похваливаете, всё-то подвиливаете! Виляли-виляли хвостами, да и довилялись! А знаете ли, что за это вас, как укрывателей, судить следует? Вместо
того чтобы
стоять на страже и кому следует доложить — они на-тко что выдумали! Поддакивать свистунам! Срам, сударь!
Это он-то довилялся! Он, который всегда, всем сердцем… куда прочие, туда и он! Но делать нечего, приходится выслушивать. Такой уж настал черед… «ихний»! Вчера была оттепель, а сегодня — мороз. И лошадей на зимние подковы в гололедицу подковывают, не
то что людей! Но, главное, оправданий никаких не допускается. Он обязан был
стоять на страже, обязан предвидеть — и всё тут. А впрочем, ведь оно и точно, если по правде сказать: был за ним грешок, был!
Повторяю: роль солидного читателя приобретает преувеличенное значение благодаря
тому, что у нас общественная жизнь со всеми ее веяниями складывается преимущественно в столицах и больших городах, где солидные люди, несмотря на свою сравнительную немногочисленность,
стоят на первом плане.
И в
том и в другом случае впереди
стоит полное одиночество и назойливо звучащий вопрос: где же
тот читатель-друг, от которого можно было бы ожидать не одного платонического и притом секретного сочувствия, но и обороны?
Я уже сказал выше, что читательское сословие народилось в эпоху всероссийского возрождения, благодаря громадному приливу простецов. С
тех пор простец множится в изумительной прогрессии, но, размножаясь и наполняя ряды подписчиков, он нимало не изменяет своему безразличному отношению к читаемому. Чтобы убедиться в этом,
стоит заглянуть в любую кофейню.
Понятно, что ни от
той, ни от другой разновидности читателя-простеца убежденному писателю ждать нечего. Обе они игнорируют его, а в известных случаях не прочь и погрызть. Что нужды, что они грызут бессознательно, не по собственному почину — факт грызения нимало не смягчается от этого и
стоит так же твердо, как бы он исходил непосредственно из среды самих ненавистников.
Ученье началось. Набралось до сорока мальчиков, которые наполнили школу шумом и гамом. Некоторые были уж на возрасте и довольно нахально смотрели в глаза учительнице. Вообще ее испытывали, прерывали во время объяснений, кричали, подражали зверям. Она старалась делать вид, что не обращает внимания, но это ей
стоило немалых усилий. Под конец у нее до
того разболелась голова, что она едва дождалась конца двух часов, в продолжение которых шло ученье.
Чем более погружалась она в институтскую мглу,
тем своеобразнее становилось ее представление о мужчине. Когда-то ей везде виделись «херувимы»; теперь это было нечто вроде стада статских советников (и выше), из которых каждый имел надзор по своей части. Одни по хозяйственной, другие — по полицейской, третьи — по финансовой и т. д. А полковники и генералы
стоят кругом в виде живой изгороди и наблюдают за
тем, чтобы статским советникам не препятствовали огород городить.
Торжество
той или другой идеи производит известные изменения в политических сферах и в
то же время представляет собой торжество журналистики соответствующего оттенка. Журналистика не
стоит в стороне от жизни страны, считая подписчиков и рассчитывая лишь на
то, чтобы журнальные воротилы были сыты, а принимает действительное участие в жизни.
Стоит вспомнить июльскую монархию и ее представителя, Луи-Филиппа, чтобы убедиться в этом.
Тем не менее газетная машина, однажды пущенная в ход, работает все бойчее и бойчее. Без идеи, без убеждения, без ясного понятия о добре и зле, Непомнящий
стоит на страже руководительства, не веря ни во что, кроме
тех пятнадцати рублей, которые приносит подписчик, и
тех грошей, которые один за другим вытаскивает из кошеля кухарка. Он даже щеголяет отсутствием убеждений, называя последние абракадаброю и во всеуслышание объявляя, что ни завтра, ни послезавтра он не намерен стеснять себя никакими узами.
Ежели в настоящее время оно еще не для всех ясно,
то стоит обратить взоры на Запад, чтобы убедиться», и т. д.
Когда я являюсь на уголовный процесс,
то,
стоя на почве общечеловеческой Правды, почти не чувствую надобности ни в какой подготовке.
Не оттого ли это происходит, что и прокурор и сутяга чувствуют под собой реальную почву; я же хотя и побеждаю их, но труд мой можно уподобить
тем карточным домикам, на которые
стоит только дунуть, чтобы они разлетелись во все стороны?
Словом сказать, Красновы имели все права, чтобы
стоять во главе местной интеллигенции, однако ж, и за всем
тем, Живоглотовы почти всегда побеждали.
— Николай Николаич! — обратился он к Краснову перед собравшимися земцами, — я очень рад, что вижу вас моим сослуживцем, и уверен, что вы вполне готовы содействовать мне. И мы, бюрократы, и вы, земцы, служим одной и
той же державе и
стоим на одной и
той же почве, хотя и ходят слухи о каких-то воинственных замыслах…
Одним словом, ежели общество еще не совсем упало духом,
то благодаря только
тому, что ему известно было, что на страже этого кавардака
стоит человек, который в обиду не выдаст.
Притом же, чтобы не переврать петербургскую новость, надо
стоять на высоте ее, знать отношения, управляющие людьми и делами, уметь не приписать известному лицу
того, что ему несвойственно, одним словом, обработать уличный слух в таком виде, чтобы он не поражал своим неправдоподобием.
— Да так-с. Признаться сказать, вступит иногда этакая глупость в голову: все, мол, кого-нибудь бьют, точно лестница такая устроена… Только
тот и не бьет, который на последней ступеньке
стоит… Он-то и есть настоящий горюн. А впрочем, и
то сказать: с чего мне вдруг взбрелось… Так, значит, починиться не желаете?
— Помилуйте! где я эстолько денег возьму? Постоял-постоял этот самый чиновник:"Так не берете?" — говорит. — Денег у меня и в заводе столько нет. — "Ну, так я приступлю…"Взял, что на глаза попалось: кирпич истыканный, ниток клубок, иголок пачку, положил все в ящик под верстаком, продел через стол веревку, допечатал и уехал."Вы, говорит, до завтра подумайте, а ежели и завтра свидетельство не возьмете,
то я протокол составлю, и тогда уж вдвойне заплатите!"Вот, сударь, коммерция у меня какова!
В мое время последние месяцы в закрытых учебных заведениях бывали очень оживлены. Казенная служба (на определенный срок) была обязательна, и потому вопрос о
том, кто куда пристроится,
стоял на первом плане; затем выдвигался вопрос о
том, что будут давать родители на прожиток, и, наконец, вопрос об экипировке. Во всех углах интерната раздавалось...
— Здесь очень забавно, — выразился он чуть-чуть иронически, — курят на улицах так, что,
того гляди, свод небесный закоптят. И бороды отпустили — узнать мудрено. Один Кокорев, с своими «героями», чего
стоит! заглядеться можно!
Какое дело Крутицыну до
того, что в городе Глазове пара рябчиков
стоит семь копеек серебром?