Неточные совпадения
Семь часов вечера. Чудинов лежит
в постели; лицо у него
в поту;
в теле чувствуется то озноб, то жар; у изголовья его
сидит Анна Ивановна и вяжет чулок.
В полузабытьи ему представляется то светлый дух с светочем
в руках, то злобная парка с смердящим факелом. Это — «ученье», ради которого он оставил родной кров.
Но все-таки большую часть времени ему приходится оставаться одному. Он
сидит в кресле и чувствует, как жизнь постепенно угасает
в нем. Ему постоянно дремлется, голова
в поту. Временами он встает с кресла, но дойдет до
постели и опять ляжет.
Открыла другой футляр, побольше — там серьги. Она вдела их в уши и,
сидя в постели, тянулась взглянуть на себя в зеркало. Потом открыла еще два футляра и нашла большие массивные браслеты, в виде змеи кольцом, с рубиновыми глазами, усеянной по местам сверкающими алмазами, и сейчас же надела их.
Я разделся, лег и старался заснуть; но час спустя я опять
сидел в постели, облокотившись локтем на подушку, и снова думал об этой «капризной девочке с натянутым смехом…» «Она сложена, как маленькая рафаэлевская Галатея в Фарнезине, [Знаменитая фреска «Триумф Галатеи» работы Рафаэля.] — шептал я, — да; и она ему не сестра…»
По ночам, подчиняясь неугомонной старческой бессоннице, Матвей Савельев Кожемякин,
сидя в постели, вспоминает день за днём свою жизнь и чётко, крупным полууставом, записывает воспоминания свои в толстую тетрадь, озаглавленную так:
Неточные совпадения
— Умерла; только долго мучилась, и мы уж с нею измучились порядком. Около десяти часов вечера она пришла
в себя; мы
сидели у
постели; только что она открыла глаза, начала звать Печорина. «Я здесь, подле тебя, моя джанечка (то есть, по-нашему, душенька)», — отвечал он, взяв ее за руку. «Я умру!» — сказала она. Мы начали ее утешать, говорили, что лекарь обещал ее вылечить непременно; она покачала головкой и отвернулась к стене: ей не хотелось умирать!..
Мери
сидела на своей
постели, скрестив на коленях руки; ее густые волосы были собраны под ночным чепчиком, обшитым кружевами; большой пунцовый платок покрывал ее белые плечики, ее маленькие ножки прятались
в пестрых персидских туфлях.
— Я сама, — говорила Наталья Савишна, — признаюсь, задремала на кресле, и чулок вывалился у меня из рук. Только слышу я сквозь сон — часу этак
в первом, — что она как будто разговаривает; я открыла глаза, смотрю: она, моя голубушка,
сидит на
постели, сложила вот этак ручки, а слезы
в три ручья так и текут. «Так все кончено?» — только она и сказала и закрыла лицо руками. Я вскочила, стала спрашивать: «Что с вами?»
При входе Сони Разумихин, сидевший на одном из трех стульев Раскольникова, сейчас подле двери, привстал, чтобы дать ей войти. Сначала Раскольников указал было ей место
в углу дивана, где
сидел Зосимов, но, вспомнив, что этот диван был слишком фамильярноеместо и служит ему
постелью, поспешил указать ей на стул Разумихина.
— А чудаковат у тебя дядя, — говорил Аркадию Базаров,
сидя в халате возле его
постели и насасывая короткую трубочку. — Щегольство какое
в деревне, подумаешь! Ногти-то, ногти, хоть на выставку посылай!