Неточные совпадения
О финских песнях знаю мало. Мальчики-пастухи что-то поют, но тоскливое и всё на один и
тот же мотив. Может быть, это такие же песни,
как у их соплеменников, вотяков, которые, увидев забор, поют (вотяки,
по крайней
мере, русским языком щеголяют): «Ах, забёр!», увидав корову — поют: «Ах корова!» Впрочем, одну финскую песнь мне перевели. Вот она...
Может быть, сам
по себе взятый, он совсем не так неблагонадежен,
как кажется впопыхах. В дореформенное время,
по крайней
мере, не в редкость бывало встретить такого рода аттестацию:"человек образа мыслей благородного, но в исполнении служебных обязанностей весьма усерден". Вот видите ли,
как тогда правильно и спокойно оценивали человеческую деятельность; и благороден, и казенного интереса не чужд…
Какая же в
том беда, что человек благороден?
В
тот же день, за обедом, один из жильцов, студент третьего курса, объяснил Чудинову, что так
как он поступает в юридический факультет,
то за лекции ему придется уплатить за полугодие около тридцати рублей, да обмундирование будет стоить, с форменной фуражкой и шпагой,
по малой
мере, семьдесят рублей. Объявления в газетах тоже потребуют изрядных денег.
Сомнения мало-помалу совсем оставили ее; но он,
по мере того как разговор развивался, начинал чувствовать какую-то неловкость, в которой, однако ж, боялся признаться себе.
В
то же время,
как газеты силились чем-то поделиться с читателями или,
по крайней
мере, на что-нибудь намекнуть, Афанасий Аркадьич стрелою несся
по Невскому и нашептывал направо и налево сокровеннейшие тайны дипломатии.
Таким образом проходит день за днем жизнь Бодрецова, представляя собой самое широкое олицетворение публичности. Сознает ли он это? — наверное сказать не могу, но думаю, что сознает… бессознательно.
По крайней
мере, когда я слышу,
как он взваливает все беды настоящего времени на публичность,
то мне кажется, что он так и говорит: для чего нам публичность, коль скоро существует на свете Афанасий Аркадьич Бодрецов?
— Ну, да, и пресса недурна. Что же! пускай бюрократы побеспокоятся. Вообще любопытное время. Немножко,
как будто, сумбуром отзывается, но… ничего! Я,
по крайней
мере, не разделяю
тех опасений, которые высказываются некоторыми из людей одного со мною лагеря. Нигде в Европе нет такой свободы,
как в Англии, и между
тем нигде не существует такого правильного течения жизни. Стало быть, и мы можем ждать, что когда-нибудь внезапно смешавшиеся элементы жизни разместятся
по своим местам.
Сам
по себе человек утрачивает всякую цену или сохраняет ее лишь в
той мере, в
какой это удобно для
того или другого лица.
Вопреки предсказанию моего спутника, погода прояснилась и обещала нам тихое утро; хороводы звезд чудными узорами сплетались на далеком небосклоне и одна за другою гасли
по мере того, как бледноватый отблеск востока разливался по темно-лиловому своду, озаряя постепенно крутые отлогости гор, покрытые девственными снегами.
И через час воз с кирпичом выехал из Умани, запряженный в две клячи. На одной из них сидел высокий Янкель, и длинные курчавые пейсики его развевались из-под жидовского яломка
по мере того, как он подпрыгивал на лошади, длинный, как верста, поставленная на дороге.
Неточные совпадения
Надели на Евсеича арестантский убор и, «подобно невесте, навстречу жениха грядущей», повели в сопровождении двух престарелых инвалидов на съезжую.
По мере того как кортеж приближался, толпы глуповцев расступались и давали дорогу.
Раздался треск и грохот; бревна одно за другим отделялись от сруба, и,
по мере того как они падали на землю, стон возобновлялся и возрастал.
Начались справки,
какие меры были употреблены Двоекуровым, чтобы достигнуть успеха в затеянном деле, но так
как архивные дела,
по обыкновению, оказались сгоревшими (а быть может, и умышленно уничтоженными),
то пришлось удовольствоваться изустными преданиями и рассказами.
Но
по мере того как новый город приходил к концу, телесные упражнения сокращались, а вместе с досугом из-под пепла возникало и пламя измены…
Через полтора или два месяца не оставалось уже камня на камне. Но
по мере того как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший к реке дом; в последний раз звякнул удар топора, а река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.