Неточные совпадения
— То-то, что ничего
не известно. Будет —
не будет, будет —
не будет? — только на эту тему и работает голова. Слышишь шепоты,
далекое урчанье, а ясного — ничего.
Канут ли эти мелочи в вечность бесследно или будут иметь какие-нибудь последствия? —
не знаю. Одно могу сказать с некоторою достоверностью, что есть мелочи, которые, подобно снежному шару, чем
дальше катятся, тем больше нарастают и наконец образуют из себя глыбу.
Большинство
не уходило
дальше своего же леса и скиталось там, несмотря на зимний холод, все время, покуда длилась процедура отвоза.
Заглянемте утром в его квартиру. Это очень уютное гнездышко, которое француз-лакей Шарль содержит в величайшей опрятности. Это для него тем легче, что хозяина почти целый день нет дома, и, стало быть, обязанности его
не идут
дальше утра и возобновляются только к ночи. Остальное время он свободен и шалопайничает
не плоше самого Ростокина.
Генечка последовал и этому совету. Он даже сошелся с Ростокиным, хотя должен был, так сказать, привыкать к его обществу. Через Ростокина он надеялся проникнуть
дальше, устроить такие связи, о каких отец и
не мечтал. Однако ж сердце все-таки тревожилось воспоминанием о товарищах, на глазах которых он вступил в жизнь и из которых значительная часть уже отшатнулась от него. С одним из них он однажды встретился.
Иногда, проглатывая куски сочного ростбифа, он уносится мыслию в
далекое прошлое, припоминается Сундучный ряд в Москве — какая там продавалась с лотков ветчина! какие были квасы! А потом Московский трактир, куда он изредка захаживал полакомиться селянкой! Чего в этой селянке
не было: и капуста, и обрывки телятины, дичины, ветчины, и маслины — почти то самое волшебное блюдо, о котором он мечтает теперь в апогее своего величия!
Не успевши высказать всего запаса новостей встреченному знакомому, он спешит
дальше, чтобы поймать другого знакомого; которого завидел издалека, и на ходу уже усматривает третьего знакомца, с которым тоже нужно поделиться.
Бодрецов воспользовался этим чрезвычайно ловко.
Не принимая лично участия в общем угаре, он благодаря старым связям везде имел руку и сделался как бы средоточием и историографом господствовавшей паники. С утра он уж был начинен самыми свежими новостями. Там-то открыли то-то; там нашли список имен; там, наконец… Иногда он многозначительно умолкал, как бы заявляя, что знает и еще кой-что, но
дальше рассказывать несвоевременно…
Ответ его был несколько придурковат, но так как он, видимо, был счастлив, выказав нечто похожее на остроумие, то я
не возражал
дальше. Счастье так счастье! — пусть выпивает чашу ликования до дна!
Портретная галерея, выступавшая вперед, по поводу этих припоминаний, была далеко
не полна, но
дальше идти и надобности
не предстояло. Сколько бы обликов ни выплыло из пучины прошлого, все они были бы на одно лицо, и разницу представили бы лишь подписи.
Не в том сущность вопроса, что одна разновидность изнемогает по-своему, а другая по-своему, а в том, что все они одинаково только изнемогают и одинаково тратят свои силы около крох и мелочей.
Выражения сочувствия могут радовать (а впрочем, иногда и растравлять открытые раны напоминанием о бессилии), но они ни в каком случае
не помогут тому интимному успокоению, благодаря которому, покончивши и с деятельностью, и с задачами дня, можешь сказать:"Ну, слава богу! я покончил свой день в мире!"Такую помощь может оказать только «дружба», с ее предупредительным вниманием, с обильным запасом общих воспоминаний из
далекого и близкого прошлого; одним словом, с тем несложным арсеналом теплого участия, который
не дает обильной духовной пищи, но несомненно действует ублажающим образом.
Все было у них придумано и предусмотрено с необыкновенною осмотрительностию; шея, плечи были открыты именно настолько, насколько нужно, и никак
не дальше; каждая обнажила свои владения до тех пор, пока чувствовала по собственному убеждению, что они способны погубить человека; остальное все было припрятано с необыкновенным вкусом: или какой-нибудь легонький галстучек из ленты, или шарф легче пирожного, известного под именем «поцелуя», эфирно обнимал шею, или выпущены были из-за плеч, из-под платья, маленькие зубчатые стенки из тонкого батиста, известные под именем «скромностей».
— Оставим мое честное лицо, — продолжал я рвать, — я знаю, что вы часто видите насквозь, хотя в других случаях
не дальше куриного носа, — и удивлялся вашей способности проницать. Ну да, у меня есть «своя идея». То, что вы так выразились, конечно случайность, но я не боюсь признаться: у меня есть «идея». Не боюсь и не стыжусь.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович (
не давая письма). Нет, это место можно пропустить, а там
дальше разборчиво.
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники //
Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, // К ней подошли гуськом: // «Что ж
дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с той поры… // Что
дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На радость ли? // Вам тоже надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
Пускай нередки случаи, // Что странница окажется // Воровкой; что у баб // За просфоры афонские, // За «слезки Богородицы» // Паломник пряжу выманит, // А после бабы сведают, // Что
дальше Тройцы-Сергия // Он сам-то
не бывал.
«Ты начал, так досказывай! // Ну, жили —
не тужили вы, // Что ж
дальше, голова?»
И так как за эту мысль никто
не угрожал ему шпицрутенами, то он стал развивать ее
дальше и
дальше.