Тем не менее идея новых оснований для новой жизни, — идея освобождения жизни, исключительно при помощи этих новых оснований, от мелочей, делающих ее
постылою, остается пока во всей своей силе и продолжает волновать мыслящие умы.
Ребенок рос одиноко; жизнь родителей, тоже одинокая и
постылая, тоже шла особняком, почти не касаясь его. Сынок удался — это был тихий и молчаливый ребенок, весь в отца. Весь он, казалось, был погружен в какую-то загадочную думу, мало говорил, ни о чем не расспрашивал, даже не передразнивал разносчиков, возглашавших на дворе всякую всячину.
Страшно подумать, что в осьмнадцать лет жизнь может
опостылеть и привести юношу исключительно к тому, что он думает только о том, как бы поскорее покончить расчеты с нею.