Неточные совпадения
Сверх обязанности отбивать осаждающих Ираидке необходимо
было усмирять измену в
собственном лагере.
Человек приходит к
собственному жилищу, видит, что оно насквозь засветилось, что из всех пазов выпалзывают тоненькие огненные змейки, и начинает сознавать, что вот это и
есть тот самый конец всего, о котором ему когда-то смутно грезилось и ожидание которого, незаметно для него самого, проходит через всю его жизнь.
Только тогда Бородавкин спохватился и понял, что шел слишком быстрыми шагами и совсем не туда, куда идти следует. Начав собирать дани, он с удивлением и негодованием увидел, что дворы пусты и что если встречались кой-где куры, то и те
были тощие от бескормицы. Но, по обыкновению, он обсудил этот факт не прямо, а с своей
собственной оригинальной точки зрения, то
есть увидел в нем бунт, произведенный на сей раз уже не невежеством, а излишеством просвещения.
И того ради, существенная видится в том нужда, дабы можно
было мне, яко градоначальнику, издавать для скорости
собственного моего умысла законы, хотя бы даже не первого сорта (о сем и помыслить не смею!), но второго или третьего.
Тут открылось все: и то, что Беневоленский тайно призывал Наполеона в Глупов, и то, что он издавал свои
собственные законы. В оправдание свое он мог сказать только то, что никогда глуповцы в столь тучном состоянии не
были, как при нем, но оправдание это не приняли, или, лучше сказать, ответили на него так, что"правее бы он
был, если б глуповцев совсем в отощание привел, лишь бы от издания нелепых своих строчек, кои предерзостно законами именует, воздержался".
А поелику навоз производить стало всякому вольно, то и хлеба уродилось столько, что, кроме продажи, осталось даже на
собственное употребление:"Не то что в других городах, — с горечью говорит летописец, — где железные дороги [О железных дорогах тогда и помину не
было; но это один из тех безвредных анахронизмов, каких очень много встречается в «Летописи».
Так, например, известно
было, что, находясь при действующей армии провиантмейстером, он довольно непринужденно распоряжался казенною собственностью и облегчал себя от нареканий
собственной совести только тем, что, взирая на солдат, евших затхлый хлеб, проливал обильные слезы.
От зари до зари люди неутомимо преследовали задачу разрушения
собственных жилищ, а на ночь укрывались в устроенных на выгоне бараках, куда
было свезено и обывательское имущество.
Едва увидел он массу воды, как в голове его уже утвердилась мысль, что у него
будет свое
собственное море.
Еще во времена Бородавкина летописец упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым морям и кисельным берегам, возвратился в родной город и привез с собой
собственного сочинения книгу под названием:"Письма к другу о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для истории русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она
будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.
Рассказывают следующее. Один озабоченный градоначальник, вошед в кофейную, спросил себе рюмку водки и, получив желаемое вместе с медною монетою в сдачу, монету проглотил, а водку вылил себе в карман. Вполне сему верю, ибо при градоначальнической озабоченности подобные пагубные смешения весьма возможны. Но при этом не могу не сказать: вот как градоначальники должны
быть осторожны в рассмотрении своих
собственных действий!
Неточные совпадения
Налив рукою
собственной // Стакан вина заморского, // «
Пей!» — барин говорит.
Неволей слушаешь, // Сто раз я слышал их): // «Как
был я мал, наш князюшка // Меня рукою
собственной // В тележку запрягал;
Теперь, когда лошади нужны
были и для уезжавшей княгини и для акушерки, это
было затруднительно для Левина, но по долгу гостеприимства он не мог допустить Дарью Александровну нанимать из его дома лошадей и, кроме того, знал, что двадцать рублей, которые просили с Дарьи Александровны за эту поездку,
были для нее очень важны; а денежные дела Дарьи Александровны, находившиеся в очень плохом положении, чувствовались Левиными как свои
собственные.
Что клевер сеяли только на шесть, а не на двадцать десятин, это
было еще досаднее. Посев клевера, и по теории и по
собственному его опыту, бывал только тогда хорош, когда сделан как можно раньше, почти по снегу. И никогда Левин не мог добиться этого.
Развод, подробности которого он уже знал, теперь казался ему невозможным, потому что чувство
собственного достоинства и уважение к религии не позволяли ему принять на себя обвинение в фиктивном прелюбодеянии и еще менее допустить, чтобы жена, прощенная и любимая им,
была уличена и опозорена.