Неточные совпадения
Сие трогательное соответствие
само по
себе уже столь дивно, что не малое причиняет летописцу беспокойство.
Солнышко-то и
само по
себе так стояло, что должно было светить кособрюхим в глаза, но головотяпы, чтобы придать этому делу вид колдовства, стали махать в сторону кособрюхих шапками: вот, дескать, мы каковы, и солнышко заодно с нами.
Воротились добры молодцы домой, но сначала решили опять попробовать устроиться
сами собою. Петуха на канате кормили, чтоб не убежал, божку съели… Однако толку все не было. Думали-думали и пошли искать глупого князя.
Задумались головотяпы: надул курицын сын рукосуй! Сказывал, нет этого князя глупее — ан он умный! Однако воротились домой и опять стали
сами собой устраиваться. Под дождем онучи сушили, на сосну Москву смотреть лазили. И все нет как нет порядку, да и полно. Тогда надоумил всех Пётра Комар.
— Ладно. Володеть вами я желаю, — сказал князь, — а чтоб идти к вам жить — не пойду! Потому вы живете звериным обычаем: с беспробного золота пенки снимаете, снох портите! А вот посылаю к вам заместо
себя самого этого новотора-вора: пущай он вами дома правит, а я отсель и им и вами помыкать буду!
— А как не умели вы жить на своей воле и
сами, глупые, пожелали
себе кабалы, то называться вам впредь не головотяпами, а глуповцами.
Тогда он Старицу сжег, а жен и дев старицких отдал
самому себе на поругание.
Он сшил
себе новую пару платья и хвастался, что на днях откроет в Глупове такой магазин, что
самому Винтергальтеру [Новый пример прозорливости: Винтергальтера в 1762 году не было.
— Прим. издателя.] и переходя от одного силлогизма [Силлогизм (греч.) — вывод из двух или нескольких суждений.] к другому, заключила, что измена свила
себе гнездо в
самом Глупове.
Но торжество «вольной немки» приходило к концу
само собою. Ночью, едва успела она сомкнуть глаза, как услышала на улице подозрительный шум и сразу поняла, что все для нее кончено. В одной рубашке, босая, бросилась она к окну, чтобы, по крайней мере, избежать позора и не быть посаженной, подобно Клемантинке, в клетку, но было уже поздно.
Все единодушно соглашались, что крамолу следует вырвать с корнем и для начала прежде всего очистить
самих себя.
«Точию же, братие,
сами себя прилежно испытуйте, — писали тамошние посадские люди, — да в сердцах ваших гнездо крамольное не свиваемо будет, а будете здравы и пред лицом начальственным не злокозненны, но добротщательны, достохвальны и прелюбезны».
Долго ли, коротко ли они так жили, только в начале 1776 года в тот
самый кабак, где они в свободное время благодушествовали, зашел бригадир. Зашел, выпил косушку, спросил целовальника, много ли прибавляется пьяниц, но в это
самое время увидел Аленку и почувствовал, что язык у него прилип к гортани. Однако при народе объявить о том посовестился, а вышел на улицу и поманил за
собой Аленку.
Только и было сказано между ними слов; но нехорошие это были слова. На другой же день бригадир прислал к Дмитрию Прокофьеву на постой двух инвалидов, наказав им при этом действовать «с утеснением».
Сам же, надев вицмундир, пошел в ряды и, дабы постепенно приучить
себя к строгости, с азартом кричал на торговцев...
— Хоть и точно, что от этой пищи словно кабы живот наедается, однако, братцы, надо так сказать:
самая эта еда пустая! — говорили промеж
себя глуповцы.
Таким образом, пожирая Домашку глазами, он просидел до вечера, когда сгустившиеся сумерки
сами собой принудили сражающихся разойтись по домам.
"Глупые были пушкари, — поясняет летописец, — того не могли понять, что, посмеиваясь над стрельцами,
сами над
собой посмеиваются".
Можно только сказать
себе, что прошлое кончилось и что предстоит начать нечто новое, нечто такое, от чего охотно бы оборонился, но чего невозможно избыть, потому что оно придет
само собою и назовется завтрашним днем.
И началась тут промеж глуповцев радость и бодренье великое. Все чувствовали, что тяжесть спала с сердец и что отныне ничего другого не остается, как благоденствовать. С бригадиром во главе двинулись граждане навстречу пожару, в несколько часов сломали целую улицу домов и окопали пожарище со стороны города глубокою канавой. На другой день пожар уничтожился
сам собою вследствие недостатка питания.
Заперся Бородавкин в избе и начал держать
сам с
собою военный совет.
Но, с другой стороны, не видим ли мы, что народы
самые образованные наипаче [Наипа́че (церковно-славянск.) — наиболее.] почитают
себя счастливыми в воскресные и праздничные дни, то есть тогда, когда начальники мнят
себя от писания законов свободными?
Когда почва была достаточно взрыхлена учтивым обращением и народ отдохнул от просвещения, тогда
сама собой стала на очередь потребность в законодательстве. Ответом на эту потребность явился статский советник Феофилакт Иринархович Беневоленский, друг и товарищ Сперанского по семинарии.
Увы! Это косвенное признание заключало в
себе самую горькую правду!
Прежде нежели начать доказывать, надобно еще заставить
себя выслушать, а как это сделать, когда жалобщик
самого себя не умеет достаточно убедить, что его не следует истреблять?
И вот
само собою высказывается мнение: не лучше ли возложить упование на будущее?
Мнили, что во время этой гульбы хлеб вырастет
сам собой, и потому перестали возделывать поля.
И за всем тем продолжали считать
себя самым мудрым народом в мире.
Если тунеядство существует, то предполагается
само собою, что рядом с ним существует и трудолюбие — на этом зиждется вся наука политической экономии.
Упразднение сие произвело только одно явственное действие: повелительный жест, — и затем, сосредоточившись
само в
себе, перешло в окаменение.
Даже в
самой бесплодности или очевидном вреде этих злодеяний он не почерпает никаких для
себя поучений.
Вот это-то отвержденное и вполне успокоившееся в
самом себе идиотство и поражает зрителя в портрете Угрюм-Бурчеева.
В заключение по три часа в сутки маршировал на дворе градоначальнического дома один, без товарищей, произнося
самому себе командные возгласы и
сам себя подвергая дисциплинарным взысканиям и даже шпицрутенам («причем бичевал
себя не притворно, как предшественник его, Грустилов, а по точному разуму законов», — прибавляет летописец).
Сами нивеляторы отнюдь не подозревали, что они — нивеляторы, а называли
себя добрыми и благопопечительными устроителями, в мере усмотрения радеющими о счастии подчиненных и подвластных им лиц…
Наконец страшный момент настал. После недолгих колебаний он решил так: сначала разрушить город, а потом уже приступить и к реке. Очевидно, он еще надеялся, что река образумится
сама собой.
Угрюм-Бурчеев мерным шагом ходил среди всеобщего опустошения, и на губах его играла та же
самая улыбка, которая озарила лицо его в ту минуту, когда он, в порыве начальстволюбия, отрубил
себе указательный палец правой руки.
Однажды возбужденное, оно сбрасывает с
себя всякое иго действительности и начинает рисовать своему обладателю предприятия
самые грандиозные.
Несмотря на свою расплывчивость, учение Козыря приобрело, однако ж, столько прозелитов [Прозели́т (греч.) — заново уверовавший, новый последователь.] в Глупове, что градоначальник Бородавкин счел нелишним обеспокоиться этим. Сначала он вытребовал к
себе книгу «О водворении на земле добродетели» и освидетельствовал ее; потом вытребовал и
самого автора для освидетельствования.
Во-первых, назначен был праздник по случаю переименования города из Глупова в Непреклонск; во-вторых, последовал праздник в воспоминание побед, одержанных бывшими градоначальниками над обывателями; и, в-третьих, по случаю наступления осеннего времени
сам собой подошел праздник"Предержащих Властей".
Хотя оно было еще не близко, но воздух в городе заколебался, колокола
сами собой загудели, деревья взъерошились, животные обезумели и метались по полю, не находя дороги в город.
Утвердившись таким образом в
самом центре, единомыслие градоначальническое неминуемо повлечет за
собой и единомыслие всеобщее. Всякий обыватель, уразумев, что градоначальники: а) распоряжаются единомысленно, б) палят также единомысленно, — будет единомысленно же и изготовляться к воспринятию сих мероприятий. Ибо от такого единомыслия некуда будет им деваться. Не будет, следственно, ни свары, ни розни, а будут распоряжения и пальба повсеместная.