Неточные совпадения
Говорили, что новый градоначальник совсем даже не градоначальник, а оборотень, присланный в Глупов по легкомыслию; что он по
ночам, в виде ненасытного упыря, парит над городом и сосет у сонных обывателей кровь.
Достоверные свидетели сказывали, что однажды, в третьем часу
ночи, видели, как Байбаков, весь бледный и испуганный, вышел из квартиры градоначальника и бережно нес что-то обернутое в салфетке.
И что всего замечательнее, в эту достопамятную
ночь никто из обывателей не только не был разбужен криком «не потерплю!», но и сам градоначальник, по-видимому, прекратил на время критический анализ недоимочных реестров [Очевидный анахронизм.
Начались подвохи и подсылы с целью выведать тайну, но Байбаков оставался нем как рыба и на все увещания ограничивался тем, что трясся всем телом. Пробовали споить его, но он, не отказываясь от водки, только потел, а секрета не выдавал. Находившиеся у него в ученье мальчики могли сообщить одно: что действительно приходил однажды
ночью полицейский солдат, взял хозяина, который через час возвратился с узелком, заперся в мастерской и с тех пор затосковал.
В прошлом году, зимой — не помню, какого числа и месяца, — быв разбужен в
ночи, отправился я, в сопровождении полицейского десятского, к градоначальнику нашему, Дементию Варламовичу, и, пришед, застал его сидящим и головою то в ту, то в другую сторону мерно помавающим.
Глупов закипал. Не видя несколько дней сряду градоначальника, граждане волновались и, нимало не стесняясь, обвиняли помощника градоначальника и старшего квартального в растрате казенного имущества. По городу безнаказанно бродили юродивые и блаженные и предсказывали народу всякие бедствия. Какой-то Мишка Возгрявый уверял, что он имел
ночью сонное видение, в котором явился к нему муж грозен и облаком пресветлым одеян.
Произошло сражение; Ираидка защищалась целый день и целую
ночь, искусно выставляя вперед пленных казначея и бухгалтера.
И действительно, в ту же
ночь Клемантинка была поднята в бесчувственном виде с постели и выволочена в одной рубашке на улицу.
Было свежее майское утро, и с неба падала изобильная роса. После бессонной и бурно проведенной
ночи глуповцы улеглись спать, и в городе царствовала тишина непробудная. Около деревянного домика невзрачной наружности суетились какие-то два парня и мазали дегтем ворота. Увидев панов, они, по-видимому, смешались и спешили наутек, но были остановлены.
Благодаря этому обстоятельству
ночь минула благополучно для всех, кроме злосчастного приезжего чиновника, которого, для вернейшего испытания, посадили в темную и тесную каморку, исстари носившую название «большого блошиного завода» в отличие от малого завода, в котором испытывались преступники менее опасные.
Но торжество «вольной немки» приходило к концу само собою.
Ночью, едва успела она сомкнуть глаза, как услышала на улице подозрительный шум и сразу поняла, что все для нее кончено. В одной рубашке, босая, бросилась она к окну, чтобы, по крайней мере, избежать позора и не быть посаженной, подобно Клемантинке, в клетку, но было уже поздно.
Так шло дело до вечера. Когда наступила
ночь, осаждающие, благоразумно отступив, оставили для всякого случая у клоповного завода сторожевую цепь.
В ту же
ночь в бригадировом доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить в самом начале. Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька напоил на съезжей сторожей и
ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
В сущности, пожар был не весьма значителен и мог бы быть остановлен довольно легко, но граждане до того были измучены и потрясены происшествиями вчерашней бессонной
ночи, что достаточно было слова:"пожар!", чтоб произвести между ними новую общую панику.
Днем он, как муха, мелькал по городу, наблюдая, чтобы обыватели имели бодрый и веселый вид;
ночью — тушил пожары, делал фальшивые тревоги и вообще заставал врасплох.
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем почти до исступления. Дни и
ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
Бились крепко всю
ночь, бились не глядя, а как попало.
Положение было неловкое; наступила темень, сделалось холодно и сыро, и в поле показались волки. Бородавкин ощутил припадок благоразумия и издал приказ: всю
ночь не спать и дрожать.
Аманатов
ночью выпустили и многих настоящих солдат уволили вчистую и заменили оловянными солдатиками.
На седьмой день выступили чуть свет, но так как
ночью дорогу размыло, то люди шли с трудом, а орудия вязли в расступившемся черноземе.
Обыкновенно он ничего порядком не разъяснял, а делал известными свои желания посредством прокламаций, которые секретно, по
ночам, наклеивались на угловых домах всех улиц.
А именно: однажды Микаладзе забрался
ночью к жене местного казначея, но едва успел отрешиться от уз (так называет летописец мундир), как был застигнут врасплох ревнивцем мужем.
И тако, без явного светильника, в претемной
ночи бродят.
Наконец он не выдержал. В одну темную
ночь, когда не только будочники, но и собаки спали, он вышел, крадучись, на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупова, закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
Была теплая лунная
ночь, когда к градоначальническому дому подвезли кибитку.
Другие шли далее и утверждали, что Прыщ каждую
ночь уходит спать на ледник.
Возвратившись домой, Грустилов целую
ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные. Один из чертей вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но в лице его погряз и весь Глупов.
Спешу известить вас, — писала она в одном из них, — что я в сию
ночь во сне видела.
Приметив на самом выезде из города полуразвалившееся здание, в котором некогда помещалась инвалидная команда, он устроил в нем сходбища, на которые по
ночам собирался весь так называемый глуповский бомонд.
В одну из
ночей кавалеры и дамы глуповские, по обыкновению, собрались в упраздненный дом инвалидной команды.
Все дома окрашены светло-серою краской, и хотя в натуре одна сторона улицы всегда обращена на север или восток, а другая на юг или запад, но даже и это упущено было из вида, а предполагалось, что и солнце и луна все стороны освещают одинаково и в одно и то же время дня и
ночи.
Ночью над Непреклонском витает дух Угрюм-Бурчеева и зорко стережет обывательский сон…
От зари до зари люди неутомимо преследовали задачу разрушения собственных жилищ, а на
ночь укрывались в устроенных на выгоне бараках, куда было свезено и обывательское имущество.
И что ж! — все эти мечты рушились на другое же утро. Как ни старательно утаптывали глуповцы вновь созданную плотину, как ни охраняли они ее неприкосновенность в течение целой
ночи, измена уже успела проникнуть в ряды их.
Происходили беспрерывные совещания по
ночам; там и сям прорывались одиночные случаи нарушения дисциплины; но все это было как-то до такой степени разрозненно, что в конце концов могло самою медленностью процесса возбудить подозрительность даже в таком убежденном идиоте, как Угрюм-Бурчеев.
И точно, он начал нечто подозревать. Его поразила тишина во время дня и шорох во время
ночи. Он видел, как с наступлением сумерек какие-то тени бродили по городу и исчезали неведомо куда и как с рассветом дня те же самые тени вновь появлялись в городе и разбегались по домам. Несколько дней сряду повторялось это явление, и всякий раз он порывался выбежать из дома, чтобы лично расследовать причину ночной суматохи, но суеверный страх удерживал его. Как истинный прохвост, он боялся чертей и ведьм.