Неточные совпадения
Тоска настигла меня немедленно, как только Блохины и Старосмысловы оставили Париж. Воротившись с проводин, я ощутил такое глубокое одиночество, такую неслыханную наготу, что чуть было сейчас же не послал
в русский ресторан за бесшабашными советниками. Однако на этот раз воздержался. Во-первых, вспомнил, что я уж больше трех недель по Парижу толкаюсь, а ничего еще
порядком не видал; во-вторых, меня вдруг озарила самонадеянная
мысль: а что, ежели я и независимо от бесшабашных советников сумею просуществовать?
Неточные совпадения
Когда ночная роса и горный ветер освежили мою горячую голову и
мысли пришли
в обычный
порядок, то я понял, что гнаться за погибшим счастием бесполезно и безрассудно. Чего мне еще надобно? — ее видеть? — зачем? не все ли кончено между нами? Один горький прощальный поцелуй не обогатит моих воспоминаний, а после него нам только труднее будет расставаться.
Она начала с волшебника и его интересного предсказания. Горячка
мыслей мешала ей плавно передать происшествие. Далее шло описание наружности волшебника и —
в обратном
порядке — погоня за упущенной яхтой.
Так, были какие-то
мысли или обрывки
мыслей, какие-то представления, без
порядка и связи, — лица людей, виденных им еще
в детстве или встреченных где-нибудь один только раз и об которых он никогда бы и не вспомнил; колокольня
В—й церкви; биллиард
в одном трактире и какой-то офицер у биллиарда, запах сигар
в какой-то подвальной табачной лавочке, распивочная, черная лестница, совсем темная, вся залитая помоями и засыпанная яичными скорлупами, а откуда-то доносится воскресный звон колоколов…
Площадь опустела. Я все стоял на одном месте и не мог привести
в порядок мысли, смущенные столь ужасными впечатлениями.
Религиозные настроения и вопросы метафизического
порядка никогда не волновали Самгина, к тому же он видел, как быстро религиозная
мысль Достоевского и Льва Толстого потеряла свою остроту, снижаясь к блудному пустословию Мережковского, становилась бесстрастной
в холодненьких словах полунигилиста Владимира Соловьева, разлагалась
в хитроумии чувственника Василия Розанова и тонула, исчезала
в туманах символистов.