Неточные совпадения
— Ваше мнение, messieurs, — говорил он, — вот насущная потребность нашего времени; вы — люди земства; вы — действительная консервативная сила России. Вы, наконец, стоите лицом к лицу с народом. Мы без вас, selon l'aimable expression russe [по милому русскому выражению.] — ни взад, ни вперед.
Только теперь начинает разъясняться, сколько бедствий
могло бы
быть устранено, если бы
были выслушаны лучшие люди России!
Я прочитал до конца, но что после этого
было — не помню. Знаю, что сначала я ехал на тройке, потом сидел где-то на вышке (кажется, в трактире, в Третьем Парголове), и угощал проезжих маймистов водкой. Сколько времени продолжалась эта история: день, месяц или год, — ничего неизвестно. Известно
только то, что забыть я все-таки не
мог.
Прокоп мигом очистил мою шкатулку. Там
было пропасть всякого рода ценных бумаг на предъявителя, но он оставил
только две акции Рыбинско-Бологовской железной дороги, да и то лишь для того, чтобы не
могли сказать, что дворянина одной с ним губернии (очень он на этот счет щекотлив!) не на что
было похоронить. Все остальное запихал он в свои карманы и даже за голенищи сапогов.
Исполнивши все это, Прокоп остановился посреди комнаты и некоторое время осовелыми глазами озирался кругом, как бы нечто обдумывая. Но я — я совершенно ясно видел, что у него в голове уже зреет защитительная речь."Я не украл, — говорил он себе, — я
только устранил билеты из места их прежнего нахождения!"Очевидно, он уже заразился петербургским воздухом; он воровал без провинциальной непосредственности, а рассчитывая наперед, какие
могут быть у него шансы для оправдания.
Но я уже видел, что колебания Гаврилы не
могут быть продолжительны. Действительно, Прокоп набавил всего полтину в месяц — и торг
был заключен. Тут же Прокоп вынул из кармана триста рублей, затем вытащил из чемодана две рубашки, все носовые платки, новый сюртук (я
только что сделал его у Тедески) и вручил добычу Гаврюшке.
— Pardon!.. Я констатирую, что выражение"украл"никогда не
было мною употреблено. Конечно,
быть может, в суде… печальная обязанность… но здесь, в этой комнате, я сказал
только: несколько времени тому назад, в Петербурге, в Гороховой улице, в chambres garnies…
Но какие это
были странные вопросы! Именно
только во сне
могло представиться что-нибудь подобное!
Не лежит сердце к этому вопросу — да и полно!"Ну, там как-нибудь", или:"
Будем надеяться, что дальнейшие успехи цивилизации" — вот фразы, которые обыкновенно произносят уста мои в подобных случаях, и хотя я очень хорошо понимаю, что фразы эти ничего не разъясняют, но,
может быть, именно потому-то и говорю их, что действительное разъяснение этого предмета
только завело бы меня в безвыходный лабиринт.
Как люди грубые и неразвитые, они предпочитали пользоваться правами вполне реальными (не весьма нравственными, но все-таки реальными), нежели заглядываться на какие-то якобы права, сущность которых до того темна, что
может быть выражена
только словами:"кабы", да"если бы", да"паче чаяния, чего боже сохрани".
Мы не
только фактически констатируем, что между жизненными явлениями существуют соединительные нити, но и понимаем, что, в каких бы благоприятных условиях ни стоял человек, он не
может быть вполне счастливым, если его окружают несчастливцы.
Общее значение (впрочем, все-таки весьма маленькое) этот личный протест
мог бы иметь
только тогда, если б он имел возможность отыскать для себя вполне яркое и образное выражение, то
есть когда бы все подготовлявшие самоубийство причины
могли быть выслежены и констатированы.
Увидим бездну, в которой многое и прекрасно и своевременно, многое же
только прекрасно, хотя,
быть может, и не столь своевременно.
— Конечно. Но он прибавил к этому еще следующее: во всяком случае, мой друг, я тогда
только могу ручаться за успех, если пресса наша
будет вести себя с особенною сдержанностью. Слово"особенною"старик даже подчеркнул.
Я
только однажды в жизни
был в подобном положении, и именно когда меня представляли одному сановнику, который
мог (буде заблагорассудил бы) подать мне руку, но которому я ни в каком случае не имел права протягивать свою руку.
На нашей стороне все образованное русское чиновничество — и кто же знает? —
быть может, не далеко то время, когда мы
будем снимать пенки в размерах не
только обширных, но и неожиданных…
Я, так сказать, уж распустил уши: я ожидал, что вот-вот услышу ссылки на"Статистический временник"министерства внутренних дел, на примеры Англии, Франции, Италии, Пруссии, Соединенных Штатов; я
был убежден, что
будет навеки нерушимо доказано, что в апреле и феврале происходят самые выгодные для плательщиков сделки, что никогда базары не бывают так людны, и что, наконец,
только нахалы, не знающие литературных приличий,
могут утверждать, и т. д., — и вдруг пауза, сопровождаемая лишь угрозой целого ряда статей!
Я уверен, что Неуважай-Корыто глубоко презирает и Менандра, и Нескладина, и всех остальных притворщиков. Притворство не в его характере. Зачем притворяться живыми, когда мы мертвы и когда нет положения более почтенного, как положение мертвого человека? — так убеждает он своих сопенкоснимателей. И ежели он, за всем тем, якшается с ними, то потому
только, что как ни изловчаются они казаться живыми, все-таки не
могут не
быть мертвыми.
Как
только Прокоп произнес слово"страх", разговор оживился еще более и сделался общим. Все почувствовали себя в своей тарелке. Начались рассуждения о том, какую роль играет страх в общей экономии народной жизни,
может ли страх, однажды исчезнув, возродиться вновь, и наконец, что
было бы, если бы реформы развивались своим чередом, а страх — своим, взаимно, так сказать, оплодотворяя друг друга.
Ослепление мое
было так велико, что я не обратил внимания ни на странность помещения конгресса, ни на несообразность его состава, ни на загадочные поступки некоторых конгрессистов, напоминавшие скорее ярмарочных героев, нежели жрецов науки. Я ничего не видел, ничего не помнил. Я помнил
только одно: что я не лыком шит и, следовательно, не плоше всякого другого вольнопрактикующего статистика
могу иметь суждение о вреде, производимом вольною продажей вина и проистекающем отсюда накоплении недоимок.
К сожалению, я должен
был умолкнуть перед замечанием Левассера, потому что, говоря по совести, и сам в точности не знал,
есть ли у Прокопа какая-нибудь душа. Черт его знает!
может быть, у него
только фуражка с красным околышем — вот и душа!
Сколько
могли они понять из объяснений прислуги, японские делегаты сами с утра до вечера находятся в тщетных поисках за конгрессом; стало
быть, остается
только констатировать эту бесплодную игру в жмурки, производимую во имя науки, и присовокупить, что она представляет один из прискорбнейших фактов нашей современности.
Только этим путем
может быть достигнуто убеждение, что в самом обществе существует вкус к подобным вопросам и что, следовательно, встречается настоятельная надобность и в судебной практике допустить некоторые полезные, соответствующие этому вкусу, изменения.
Вместе со всем окружающим изменился и Прокоп. Он одряхлел, обрюзг и ничего не
может есть, кроме манной каши. Но дух его все еще бодр, так что даже теперь, прибыв в Верхотурье, он прежде всего спрашивает, каков клубный повар в Верхоянске и чего больше в тамошней гостинице; блох или клопов. Одним словом, намерения остались прежние,
только средства к их выполнению ослабели.
Из всех лиц, с которыми мне пришлось иметь дело во время годичного пребывания в Петербурге, придется встретиться,
быть может,
только с тремя (разве еще кого-нибудь неожиданно притащат в больницу!), а именно: с обоими адвокатами Прокопа да еще с Менандром.
Описание добродетелей их не
только было бы любопытно, но
могло бы представить и весьма эффектную картину.
Самая изолированность этой фразы, ее частое, буквальное, автоматическое повторение уже должны
были навести на мысль, что либеральничать так отчетливо и притом так одноформенно
может только такой человек, который, несомненно, находится под гнетом временного ошеломления.
Настоящее пришло к ним внезапно; они отмахивались от него, — сколько
могли, и ежели не в силах
были вполне отмахаться, то потому
только, что история не дала им устойчивости, а школа приготовила не к серьезному воззрению на жизнь, а к дешевому пользованию ею.
Эти люди не
только не в состоянии видеть естественные последствия какого бы то ни
было факта, но
могут лишь скомкать самый конкретный факт и намеренно или ненамеренно довести его до бесплодия…
Но, сверх того, не следует забывать, что и для того, чтобы разорять, надо все-таки еще случай иметь, надо
быть поставленными в такие условия, при которых подлинно разорять можно. Но разве большинство Дракиных находится в таких11 условиях? — Нет, громадная масса их
может относиться к разорению лишь платонически. Она
может только облизываться, поощрять, кричать: браво! — но ничего более…
И вот наступает третий период: оборотный капитал съеден и пропит. Ежели в два предшествующих периода человек не имел никаких надежд, кроме:"вот кабы"да"уж тогда бы", если он и тогда, в сущности,
только слонялся, сам не понимая, зачем
ел и
пил больше, чем надо, и восхищался Патти, в душе припоминая девку Палашку, то теперь, когда все уже"совершилось", когда весь круг пройден и даже нет в виду ни"кабы", ни"если бы" — какой удел
может предстоять ему, кроме уныния?