Отрешившись от него внешним образом, мы не выработали себе ни бодрости, составляющей первый признак
освобожденного от пут человека, ни новых взглядов на жизнь, ни более притязательных требований к ней, ни нового права, а просто-напросто успокоились на одном формальном признании факта упразднения.