Неточные совпадения
Каким образом, или, лучше сказать, каким колдовством происходит там эта работа, эта чистка — никому не известно, но не подлежит никакому сомнению, что работа
и чистка существуют, что машина
без отдыха
работает своими колесами
и никакие человеческие силы не остановят ее…
— Хорошо вам, Алексей Васильич, так-ту говорить! Известно, вы
без горя живете, а мне, пожалуй,
и задавиться — так в ту же пору; сами, чай, знаете, каково мое житье! Намеднись вон работала-работала на городничиху, целую неделю рук не покладывала, а пришла нонче за расчетом, так"как ты смеешь меня тревожить, мерзавка ты этакая! ты, мол, разве не знаешь, что я всему городу начальница!". Ну,
и ушла я с тем… а чем завтра робят-то накормлю?
Неточные совпадения
Ему было девять лет, он был ребенок; но душу свою он знал, она была дорога ему, он берег ее, как веко бережет глаз,
и без ключа любви никого не пускал в свою душу. Воспитатели его жаловались, что он не хотел учиться, а душа его была переполнена жаждой познания.
И он учился у Капитоныча, у няни, у Наденьки, у Василия Лукича, а не у учителей. Та вода, которую отец
и педагог ждали на свои колеса, давно уже просочилась
и работала в другом месте.
За городом
работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые
и красные мергеля, — расчищали съезд к реке
и место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди в рубахах
без поясов, с расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали
и скулили колеса тачек. Трудовой шум
и жирный запах сырой глины стоял в потном воздухе. Группа рабочих тащила волоком по земле что-то железное, уродливое, один из них ревел:
В нем что-то сильно
работает, но не любовь. Образ Ольги пред ним, но он носится будто в дали, в тумане,
без лучей, как чужой ему; он смотрит на него болезненным взглядом
и вздыхает.
— Я совсем другой — а? Погоди, ты посмотри, что ты говоришь! Ты разбери-ка, как «другой»-то живет? «Другой»
работает без устали, бегает, суетится, — продолжал Обломов, — не
поработает, так
и не поест. «Другой» кланяется, «другой» просит, унижается… А я? Ну-ка, реши: как ты думаешь, «другой» я — а?
«Меланхолихой» звали какую-то бабу в городской слободе, которая простыми средствами лечила «людей»
и снимала недуги как рукой. Бывало, после ее леченья, иного скоробит на весь век в три погибели, или другой перестанет говорить своим голосом, а только кряхтит потом всю жизнь; кто-нибудь воротится от нее
без глаз или
без челюсти — а все же боль проходила,
и мужик или баба
работали опять.