Неточные совпадения
А Овчинину было предписано исполнить
приговор над одним там мещанином, розгами высечь-с, так он, вместо
того мещанина, высек просто именно совсем другого.
Змеищев. Ну, конечно, конечно, выгнать его; да напишите это так, чтоб энергии, знаете, побольше, а
то у вас все как-то бесцветно выходит — тара да бара, ничего и не поймешь больше. А вы напишите, что вот, мол, так и так, нарушение святости судебного
приговора, невинная жертва служебной невнимательности, непонимание всей важности долга… понимаете! А потом и повесьте его!.. Ну, а того-то, что скрыл убийство…
Так куда! затопал ногами и слышать никаких резонов не хочет! И точно, представили. Расписал он это самым наижалостнейшим образом: и про женитьбу-то упомянул, и про стыд девический, и про лета молодые, неопытные — все тут было; только в настоящую точку, в
ту самую, в которую спервоначала бить следовало, попасть забыл: не упомянул, что
приговор на предмет двенадцатилетней, а не осьмнадцатилетней девки написан. Ну, и вышло точно так, как секретарь сказывал.
Неточные совпадения
В
то время как бабушка сказала, что он очень вырос, и устремила на него свои проницательные глаза, я испытывал
то чувство страха и надежды, которое должен испытывать художник, ожидая
приговора над своим произведением от уважаемого судьи.
Он стыдился именно
того, что он, Раскольников, погиб так слепо, безнадежно, глухо и глупо, по какому-то
приговору слепой судьбы, и должен смириться и покориться пред «бессмыслицей» какого-то
приговора, если хочет сколько-нибудь успокоить себя.
Если б его приговорили даже сжечь в эту минуту,
то и тогда он не шевельнулся бы, даже вряд ли прослушал бы
приговор внимательно.
И Ольге никогда не пришло бы в голову прочесть. Если они затруднялись обе,
тот же вопрос обращался к барону фон Лангвагену или к Штольцу, когда он был налицо, и книга читалась или не читалась, по их
приговору.
Она все колола его легкими сарказмами за праздно убитые годы, изрекала суровый
приговор, казнила его апатию глубже, действительнее, нежели Штольц; потом, по мере сближения с ним, от сарказмов над вялым и дряблым существованием Обломова она перешла к деспотическому проявлению воли, отважно напомнила ему цель жизни и обязанностей и строго требовала движения, беспрестанно вызывала наружу его ум,
то запутывая его в тонкий, жизненный, знакомый ей вопрос,
то сама шла к нему с вопросом о чем-нибудь неясном, не доступном ей.