Следственную часть вы знаете: в ней представляется столько искушений, если не для кармана, то для сердца, что трудно овладеть собой надлежащим образом. И я вам откровенно сознаюсь, что эта часть не по нутру мне; вообще, я
не люблю живого материяла, не люблю этих вздохов, этих стонов: они стесняют у меня свободу мысли. Расскажу вам два случая из моей полицейской деятельности, — два случая, которые вам дадут Понятие о том, с какими трудностями приходится иногда бороться неподкупному следователю.
Неточные совпадения
Но я вам сказал уже, что следственной части
не люблю, по той главной причине, что тут
живой материял есть. То ли дело судейская часть! Тут имеешь дело только с бумагою; сидишь себе в кабинете, никто тебя
не смущает, никто
не мешает; сидишь и действуешь согласно с здравою логикой и строгою законностью. Если силлогизм построен правильно, если все нужные посылки сделаны, — значит, и дело правильное, значит, никто в мире кассировать меня
не в силах.
И Павла Артемьевна «знакомилась…». Своим ястребиным оком она следила неустанно за каждой «стрижкой», преследуя детей всюду, где только могла. Как это ни странно, но доставалось от Павлы Артемьевны больше всего или чересчур тихим, или не в меру бойким девочкам. Одобряла же она сонных, апатичных воспитанниц да хороших рукодельниц.
Не любила живых и веселых вроде Они Лихаревой и Любы Орешкиной. Не выносила тихонькую Дуню и болезненную, слабенькую Олю Чуркову.
Неточные совпадения
Но пришло время, я поняла, что я
не могу больше себя обманывать, что я
живая, что я
не виновата, что Бог меня сделал такою, что мне нужно
любить и жить.
За что ж виновнее Татьяна? // За то ль, что в милой простоте // Она
не ведает обмана // И верит избранной мечте? // За то ль, что
любит без искусства, // Послушная влеченью чувства, // Что так доверчива она, // Что от небес одарена // Воображением мятежным, // Умом и волею
живой, // И своенравной головой, // И сердцем пламенным и нежным? // Ужели
не простите ей // Вы легкомыслия страстей?
Оттого так и
не любят живогопроцесса жизни:
не надо
живой души!
Кулигин. Как можно, сударь! Съедят,
живого проглотят. Мне уж и так, сударь, за мою болтовню достается; да
не могу,
люблю разговор рассыпать! Вот еще про семейную жизнь хотел я вам, сударь, рассказать; да когда-нибудь в другое время. А тоже есть, что послушать.
— Да, конечно. Она даже ревнует меня к моим грекам и римлянам. Она их терпеть
не может, а
живых людей
любит! — добродушно смеясь, заключил Козлов. — Эти женщины, право, одни и те же во все времена, — продолжал он. — Вон у римских матрон, даже у жен кесарей, консулов патрициев — всегда хвост целый… Мне — Бог с ней: мне
не до нее, это домашнее дело! У меня есть занятие. Заботлива, верна — и я иногда, признаюсь, — шепотом прибавил он, — изменяю ей, забываю, есть ли она в доме, нет ли…