Неточные совпадения
Но я предполагаю, что вы — лицо служащее и не заживаетесь
в Крутогорске подолгу. Вас
посылают по губернии обревизовать, изловить и вообще сделать полезное
дело.
— Аким, Аким Сергеев, — торопливо отвечает голос. Ваше любопытство заинтересовано; вы
посылаете разведать, что происходит у вас
в соседях, и узнаете, что еще перед вами приехал сюда становой для производства следствия да вот так-то день-деньской и мается.
Жил у нас
в уезде купчина, миллионщик, фабрику имел кумачную, большие
дела вел. Ну, хоть что хочешь, нет нам от него прибыли, да и только! так держит ухо востро, что на-поди. Разве только иногда чайком попотчует да бутылочку холодненького разопьет с нами — вот и вся корысть. Думали мы, думали, как бы нам этого подлеца купчишку на
дело натравить — не
идет, да и все тут, даже зло взяло. А купец видит это, смеяться не смеется, а так, равнодушествует, будто не замечает.
Приедет, бывало,
в расправу и разложит все эти аппараты: токарный станок, пилы разные, подпилки, сверла, наковальни, ножи такие страшнейшие, что хоть быка ими резать; как соберет на другой
день баб с ребятами — и
пошла вся эта фабрика
в действие: ножи точат, станок гремит, ребята ревут, бабы стонут, хоть святых вон понеси.
Повлекут раба божия
в острог, а на другой
день и
идет в губернию пространное донесение, что вот так и так, „имея неусыпное попечение о благоустройстве города“ — и
пошла писать. И чего не напишет! И „изуверство“, и „деятельные сношения с единомышленниками“, и „плевелы“, и „жатва“ — все тут есть.
Дело в том, что
в этот самый
день случилось Дмитрию Борисычу быть именинником, и он вознамерился сотворить для дорогого гостя бал на
славу.
— Драться я, доложу вам, не люблю: это
дело ненадежное! а вот помять, скомкать этак мордасы — уж это наше почтение, на том стоим-с. У нас, сударь,
в околотке помещица жила, девица и бездетная, так она истинная была на эти вещи затейница. И тоже бить не била, а проштрафится у ней девка, она и
пошлет ее по деревням милостыню сбирать; соберет она там куски какие —
в застольную: и дворовые сыты, и девка наказана. Вот это, сударь, управление! это я называю управлением.
— Из Зырян, родимая, верст полтысячи боле будет; с самого с Егорьева
дни идем угоднику поклониться. [Из Зырян,
в Зыряны. Таким образом простой народ называет Усть-Сысольский уезд и смежные ему местности Вологодской, Пермском и Вятской губерний. (Прим. Салтыкова-Щедрина.)]
— Так неужто жив сам-деле против кажного их слова уши развесить надобно? Они, ваше высокоблагородие, и невесть чего тут, воротимшись, рассказывают… У нас вот тутотка всё
слава богу, ничего-таки не слыхать, а
в чужих людях так и реки-то, по-ихнему, молочные, и берега-то кисельные…
Вот выбрал я другой
день, опять
иду к нему. «Иван Никитич, — говорю ему, — имейте сердоболие, ведь я уж десять лет
в помощниках изнываю; сами изволите знать, один столом заправляю; поощрите!» А он: «Это, говорит, ничего не значит десять лет; и еще десять лет просидишь, и все ничего не значит».
Марья Гавриловна. Это ты не глупо вздумал.
В разговоре-то вы все так, а вот как на
дело пойдет, так и нет вас. (Вздыхает.) Да что ж ты,
в самом
деле, сказать-то мне хотел?
Это, ваше благородие, всё враги нашего отечества выдумали, чтоб нас как ни на есть с колеи сбить. А за ними и наши туда же лезут — вон эта гольтепа, что негоциантами себя прозывают. Основательный торговец никогда
в экое
дело не
пойдет, даже и разговаривать-то об нем не будет, по той причине, что это все одно, что против себя говорить.
Эка, подумаешь, приключилась над нами штука! жили мы доселе словно
в девичестве, горя не ведали, а теперь во куда дело-то
пошло!
— Ну, это не по нашей части! — сказал Лузгин, —
пойдем ко мне
в кабинет, а ты, Анна Ивановна, на сегодняшний
день уж оставь нас. Легко может статься, что мы что-нибудь и такое скажем, что для твоих ушей неудобно… хотя, по-моему, неудобных вещей
в природе и не существует, — обратился он ко мне.
Всякому из нас памятны, вероятно, эти
дни учения,
в которые мы не столько учимся, сколько любим поговорить, а еще больше послушать, как говорят другие, о разных взглядах на науку и
в особенности о том, что надо во что бы то ни стало
идти вперед и развиваться.
— О, c'est une tête bien organisée! — замечают мужчины, принимая дипломатический вид, — ça fera son chemin dans le monde… surtout si les dames s'y prennent… [О, это хорошо организованная голова! он проложит себе дорогу
в свете… особенно, если за это возьмутся дамы… (франц.)] И вот
пошел дилетант гулять по свету с готовою репутацией!.. Но к
делу.
Наше несчастие было общее; я
шел к нему, твердо решившись перенести все удары, все ругательства, потому что показал себя
в этом
деле не только опрометчивым, но даже глупым и, следовательно, заслуживал самых тяжких обид и истязаний.
Не по нраву ей, что ли, это пришлось или так уж всем естеством баба пагубная была — только стала она меня оберегаться. На улице ли встретит —
в избу хоронится,
в поле завидит — назад
в деревню бежит. Стал я примечать, что и парни меня будто на смех подымают;
идешь это по деревне, а сзади тебя то и
дело смех да шушуканье."Слышь, мол, Гаранька, ночесь Парашка от тоски по тебе задавиться хотела!"Ну и я все терпел; терпел не от робости, а по той причине, что развлекаться мне пустым
делом не хотелось.
Пришел и я, ваше благородие, домой, а там отец с матерью ругаются: работать, вишь, совсем дома некому;
пошли тут брань да попреки разные… Сам вижу, что за
дело бранят, а перенести на себе не могу; окроме злости да досады, ничего себе
в разум не возьму; так-то тошно стало, что взял бы, кажется, всех за одним разом зарубил, да и на себя, пожалуй, руку наложить, так
в ту же пору.
— Оно конечно-с, — сказал он, — ваше высокоблагородие над нами властны, а это точно, что я перед богом
в эвтом
деле не причинен. Против воли хозяйской как
идти можно? сами вы извольте рассудить.
Горько сделалось родителю; своими глазами сколько раз я видал, как он целые
дни молился и плакал. Наконец он решился сам
идти в Москву. Только бог не допустил его до этого; отъехал он не больше как верст сто и заболел. Вам, ваше благородие, оно, может, неправдой покажется, что вот простой мужик
в такое большое
дело все свое, можно сказать, сердце положил. Однако это так.
Кажный-то
день всё они к нам да к нам, и
пошло у них это бражничанье да хлебосольство, словно кабак какой у нас
в доме завелся.
Дела мои
шли ладно. На дворе,
в бане, устроил я моленную,
в которой мы по ночам и сходились; анбары навалил иконами, книжками, лестовками, всяким добром. Постояльцев во всякое время было множество, но выгоднее всех были такие, которых выгоняли
в город для увещаний. Позовут их, бывало,
в присутствие, стоят они там, стоят с утра раннего, а потом, глядишь, и выйдет сам секретарь.
— Нет, батюшка ваше благородие, уж коли на то
пошло, так я истинно никакого Афонасья не знаю… Может, злые люди на меня сплётки плетут, потому как мое
дело одинокое, а я ни
в каких
делах причинна не состою… Посещению твоему мы, конечно, оченно ради, однако за каким ты
делом к нам приехал, об эвтом мы неизвестны… Так-то, сударь!
Приедет, бывало, к ним с ярмарки купчина какой — первое
дело, что благодарности все-таки не минем (эта у нас статья, как калач, каждый год бывала), да и
в книжку-то, бывало, для памяти его запишем: ну, и
пойдет он на замечание по вся
дни живота.
Первое
дело, что никто ей этой Варсонофии,
в душу не лазил: стало быть,
дело возможное, что она и продаст; второе
дело, что весь я, как есть,
в одном нагольном тулупишке, и хоша взял с собою пистолет, однако употребить его невозможно, потому как убийство совершать законом запрещается, а я не токмо что на каторгу, а и на покаянье
идти не желаю; третье
дело, стало быть, думаю, они меня, примерно, как тухлое яйцо раздавить там могут вгорячах-то…
— "Что ж, говорю, разве уж больно худо
дело?"–"Да так-то, говорит, худо, что через неделю, много через две, разрешенью быть надо; ты, говорит, подумай, матушка, одно только детище и было да и то
в крапиву
пошло!"А сам, знаешь, говорит это, да так-то, сердечный, льется-разливается.
Ну, и точно-с, на другой это
день, родителя нашего дома не было,
идет Митрий Филипыч мимо, а Манефа Ивановна
в окошко глядит.
Какая причина заставила ее
идти в скиты, сказать не умею, потому как хотя я
в то время и жила у Михаила Трофимыча
в ключах, однако
в ихние
дела не вступалась, и любовницей у хозяина моего тоже не бывала, и с чего это взято, мне не известно.
Как кончится
день в глазах рябит, грудь ломит, голова
идет кругом — ну, и выходишь из присутствия, словно пьяный шатаешься.
Иногда случается, что совсем даже ничего другого не хочется, потому что
днем домой придешь — думаешь, что через три часа опять
в присутствие
идти нужно; вечером придешь — думаешь, как бы выспаться, да утром ранёхонько опять
в присутствие
идти.
Стали его тут, ваше высокоблагородие, обыскивать, и, разумеется, стакан
в заднем кармане сыскался. Тут же составили акт, а на другой
день и
пошло от всей комиссии донесение, что так, мол, и так, считают себе за бесчестие производить
дело с вором и мошенником. Ну, разумеется, устранили.
Однако сижу я однажды,
в воскресный
день, у окна; смотрю,
идет она по двору, остановилась, маленько будто раздумалась, да потом и подошла прямо ко мне.
Пошел я на другой
день к начальнику, изложил ему все
дело; ну, он хошь и Живоглот прозывается (Живоглот и есть), а моему
делу не препятствовал. «С богом, говорит, крапивное семя размножать — это, значит, отечеству украшение делать». Устроил даже подписку на бедность, и накидали нам
в ту пору двугривенными рублей около двадцати. «Да ты, говорит, смотри, на свадьбу весь суд позови».
— Это уж мое
дело, — говорю к, — ты только сказывай, согласен ли ты
в острог
идти?