Этьен был мальчик лет пятнадцати, высокий, мясистый, с испитой физиономией, впалыми, посинелыми внизу глазами и с огромными по летам руками и ногами; он был неуклюж, имел голос неприятный и неровный, но казался очень довольным собою и был точно таким, каким мог быть, по моим понятиям, мальчик, которого
секут розгами.
Если который казался ему ленив, то
сек розгами, плетьми, батожьем или кошками, смотря по мере лености; за действительные преступления, как-то кражу не у него, но у посторонних, не говорил ни слова.
Профессор, входивший в класс и участвовавший когда-то сам в подобных боях, в одну минуту, по разгоревшимся лицам своих слушателей, узнавал, что бой был недурен, и в то время, когда он
сек розгами по пальцам риторику, в другом классе другой профессор отделывал деревянными лопатками по рукам философию.
Из этой литературы я узнавал, что появились люди, которые распускают вредные слухи о болезни, и что нижегородский генерал таких людей
сечет розгами и может когда угодно повесить.
Неточные совпадения
Так вот что с парнем сталося. // Пришел в село да, глупенький, // Все сам и рассказал, // За то и
сечь надумали. // Да благо подоспела я… // Силантий осерчал, // Кричит: «Чего толкаешься? // Самой под
розги хочется?» // А Марья, та свое: // «Дай, пусть проучат глупого!» // И рвет из рук Федотушку. // Федот как лист дрожит.
— Так ты вот как! — стала она передо мной, вся изогнувшись вперед. — Ах ты, пащенок! Что ты это наделал? Аль еще не знаешь? Кофей пьет! Ах ты, болтушка, ах ты, мельница, ах ты, любовник из бумажки… да таких
розгами секут,
розгами,
розгами!
И вот интеллигентный образованный господин и его дама
секут собственную дочку, младенца семи лет,
розгами — об этом у меня подробно записано.
Года через два-три исправник или становой отправляются с попом по деревням ревизовать, кто из вотяков говел, кто нет и почему нет. Их теснят, сажают в тюрьму,
секут, заставляют платить требы; а главное, поп и исправник ищут какое-нибудь доказательство, что вотяки не оставили своих прежних обрядов. Тут духовный сыщик и земский миссионер подымают бурю, берут огромный окуп, делают «черная дня», потом уезжают, оставляя все по-старому, чтоб иметь случай через год-другой снова поехать с
розгами и крестом.
— Воровство — большой порок; но я знаю полицию, я знаю, как они истязают — будут допрашивать, будут
сечь; подвергнуть ближнего
розгам гораздо больший порок; да и почем знать — может, мой поступок тронет его душу!