Неточные совпадения
Иногда он вскакивал с постели, словно ошеломленный, и бегал
по комнате, держась
рукой за левую сторону груди.
В каком-то азарте пробирался он от конторы к погребам, в одном халате, без шапки, хоронясь от матери позади деревьев и всевозможных клетушек, загромождавших красный двор (Арина Петровна, впрочем, не раз замечала его в этом виде, и закипало-таки ее родительское сердце, чтоб Степку-балбеса хорошенько осадить, но,
по размышлении, она махнула на него
рукой), и там с лихорадочным нетерпением следил, как разгружались подводы, приносились с усадьбы банки, бочонки, кадушки, как все это сортировалось и, наконец, исчезало в зияющей бездне погребов и кладовых.
Трубка набивается и закуривается машинально и недокуренная опять выпадает из
рук; язык что-то бормочет, но, очевидно, только
по привычке.
Доктор делает многозначительный жест
рукою и вполголоса мурлыкает: «Кувырком, кувырком, ку-выр-ком по-ле-тит!»
Молчание, еще более тяжелое, водворяется в комнате. Девицы берут со стола канвовые работы, и
руки их с заметною дрожью выделывают шов за швом; Арина Петровна как-то безнадежно вздыхает; доктор ходит
по комнате и насвистывает: «Кувырком, ку-вы-ы-рком!»
Не торопясь вышел он из коляски, замахал
руками на дворовых, бросившихся барину к ручке, потом сложил обе
руки ладонями внутрь и начал медленно взбираться
по лестнице, шепотом произнося молитву.
Только что начнет заводить его сон — вдруг: и рад бы до неба достать, да
руки коротки! или:
по одежке протягивай ножки… вот я… вот ты… прытки вы очень, а знаешь пословицу: поспешность потребна только блох ловить?
Петенька,
по обыкновению, подошел к
руке отца, но Иудушка подал
руку боком, и все заметили, что он даже не перекрестил сына.
Иудушка встал, поворотился лицом к образу, сложил
руки ладонями внутрь и помолился. Даже слезы у него на глазах выступили: так хорошо он солгал! Но Аннинька, по-видимому, была не из чувствительных. Правда, она задумалась на минуту, но совсем
по другому поводу.
Иудушка опять потянулся к Анниньке и по-родственному похлопал ее
рукой по коленке, причем, конечно, невзначай, слегка позамешкался, так что сиротка инстинктивно отодвинулась.
Как будто с нее сняли все покровы до последнего и всенародно вывели ее обнаженною; как будто все эти подлые дыхания, зараженные запахами вина и конюшни, разом охватили ее; как будто она на всем своем теле почувствовала прикосновение потных
рук, слюнявых губ и блуждание мутных, исполненных плотоядной животненности глаз, которые бессмысленно скользят
по кривой линии ее обнаженного тела, словно требуют от него ответа: что такое «la chose»?
Хотя перед самоубийством человек проклинает свою жизнь, хотя он положительно знает, что для него смерть есть свобода, но орудие смерти все-таки дрожит в его
руках, нож скользит
по горлу, пистолет, вместо того чтоб бить прямо в лоб, бьет ниже, уродует.
Она невольно каждый раз вздрагивала, когда чувствовала, что костлявая и слегка трепещущая
рука его ползет
по ее спине, но от дальнейших выражений гадливости ее удерживала мысль: Господи! хоть бы через неделю-то отпустил!
Бабенькины апартаменты были вытоплены. В спальной стояла совсем приготовленная постель, а на письменном столе пыхтел самовар; Афимьюшка оскребала на дне старинной бабенькиной шкатулочки остатки чая, сохранившиеся после Арины Петровны. Покуда настаивался чай, Федулыч, скрестивши
руки, лицом к барышне, держался у двери, а
по обеим сторонам стояли скотница и Марковна в таких позах, как будто сейчас,
по первому манию
руки, готовы были бежать куда глаза глядят.
Послали за батюшкой, но, прежде нежели он успел прийти, Евпраксеюшка, в терзаниях и муках, уж разрешилась. Порфирий Владимирыч мог догадаться
по беготне и хлопанью дверьми, которые вдруг поднялись в стороне девичьей, что случилось что-нибудь решительное. И действительно, через несколько минут в коридоре вновь послышались торопливые шаги, и вслед за тем в кабинет на всех парусах влетела Улитушка, держа в
руках крохотное существо, завернутое в белье.
Она стояла перед ним в обыкновенной своей позе, одну
руку положив поперек груди, другую — уперши в подбородок; но
по лицу ее так и светились искорки смеха. Порфирий Владимирыч слегка покачал головой, в знак христианской укоризны.
— Конечно, из нашей сестры много глупых бывает, — продолжала она, нахально раскачиваясь на стуле и барабаня
рукой по столу, — иную так осетит, что она из-за ситцевого платья на все готова, а другая и просто, безо всего, себя потеряет!.. Квасу, говорит, огурцов, пей-ешь, сколько хочется! Нашли, чем прельстить!
Вообще Любинька, по-видимому, окончательно сожгла свои корабли, и об ней ходили самые неприятные для сестрина самолюбия слухи. Говорили, что каждый вечер у ней собирается кутежная ватага, которая ужинает с полуночи до утра. Что Любинька председает в этой компании и, представляя из себя «цыганку», полураздетая (при этом Люлькин, обращаясь к пьяным друзьям, восклицал: посмотрите! вот это так грудь!), с распущенными волосами и с гитарой в
руках, поет...
Аннинька, почти обезумев от страха, кричала и металась
по комнате. И в то же время инстинктивно хваталась
руками за горло, словно пыталась задавиться.
На другой день Аннинька ожидала поучений, но таковых не последовало.
По обычаю, Порфирий Владимирыч целое утро просидел запершись в кабинете, но когда вышел к обеду, то вместо одной рюмки водки (для себя) налил две и молча, с глуповатой улыбкой указал
рукой на одну из них Анниньке. Это было, так сказать, молчаливое приглашение, которому Аннинька и последовала.
Иудушка и Аннинька сидели вдвоем в столовой. Не далее как час тому назад кончилась всенощная, сопровождаемая чтением двенадцати евангелий, и в комнате еще слышался сильный запах ладана. Часы пробили десять, домашние разошлись
по углам, и в доме водворилось глубокое, сосредоточенное молчание. Аннинька, взявши голову в обе
руки, облокотилась на стол и задумалась; Порфирий Владимирыч сидел напротив, молчаливый и печальный.
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя
по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул
рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и
руки по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?
Пусть каждый возьмет в
руки по улице… черт возьми,
по улице —
по метле! и вымели бы всю улицу, что идет к трактиру, и вымели бы чисто…
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч —
по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И
руки дрожат, и все помутилось.
Недурной наружности, в партикулярном платье, ходит этак
по комнате, и в лице этакое рассуждение… физиономия… поступки, и здесь (вертит
рукою около лба)много, много всего.