Оказалось, что Евпраксеюшка беременна уж пятый месяц: что бабушки-повитушки
на примете покуда еще нет; что Порфирию Владимирычу хотя и было докладывано, но он ничего не сказал, а только сложил руки ладонями внутрь, пошептал губами и посмотрел на образ, в знак того, что все от Бога и он, царь небесный, сам обо всем промыслит, что, наконец, Евпраксеюшка однажды не остереглась, подняла самовар и в ту же минуту почувствовала, что внутри у нее что-то словно оборвалось.
Неточные совпадения
Она не
приметила даже, что в это самое время девчонка Дуняшка ринулась было с разбега мимо окна, закрывая что-то передником, и вдруг, завидев барыню,
на мгновение закружилась
на одном месте и тихим шагом поворотила назад (в другое время этот поступок вызвал бы целое следствие).
Наконец он отыскал глазами поставленный близ дороги межевой столб и очутился
на головлевской земле,
на той постылой земле, которая родила его постылым, вскормила постылым, выпустила постылым
на все четыре стороны и теперь, постылого же, вновь
принимает его в свое лоно.
Наконец он дошел до погоста, и тут бодрость окончательно оставила его. Барская усадьба смотрела из-за деревьев так мирно, словно в ней не происходило ничего особенного; но
на него ее вид произвел действие медузиной головы. Там чудился ему гроб. Гроб! гроб! гроб! — повторял он бессознательно про себя. И не решился-таки идти прямо в усадьбу, а зашел прежде к священнику и послал его известить о своем приходе и узнать,
примет ли его маменька.
Что я в ту пору трудов
приняла, чтоб его
на службу-то втереть! — и все как с гуся вода!
Даже дворники — и те дивятся: барыня, говорят, ты молоденькая и с достатком, а такие труды
на себя
принимаешь!
Последовало минутное молчание. Порфирий Владимирыч готов был ризы
на себе разодрать, но опасался, что в деревне, пожалуй, некому починить их будет; Павел Владимирыч, как только кончилась «сказка» о благоприобретении, сейчас же опустился, и лицо его
приняло прежнее апатичное выражение.
Он
принял ее довольно сносно, то есть обязался кормить и поить ее и сирот-племянниц, но под двумя условиями: во-первых, не ходить к нему
на антресоли, а во-вторых — не вмешиваться в распоряжения по хозяйству.
— Оттого и будет повестки присылать, что не бессудная. Кабы бессудная была, и без повесток бы отняли, а теперь с повестками. Вон у товарища моего, у Горлопятова, дядя умер, а он возьми да сдуру и
прими после него наследство! Наследства-то оказался грош, а долгов —
на сто тысяч: векселя, да все фальшивые. Вот и судят его третий год сряду: сперва дядино имение обрали, а потом и его собственное с аукциону продали! Вот тебе и собственность!
Иудушка расхаживает хозяином по комнатам дома,
принимает вещи, заносит в опись и по временам подозрительно взглядывает
на мать, ежели в чем-нибудь встречает сомнение.
— Ничего… Только целый день плевался и все словно про себя говорил: шельмы! Ну, мы, разумеется,
на свой счет не
приняли. А ведь он, бабушка, вас боится!
Теперь дело
приняло совсем иной оборот: она стояла во главе такого хозяйства, где все «куски» были
на счету.
Смолчи
на этот раз Петенька,
прими папенькино замечание с кротостью, а еще лучше, поцелуй у папеньки ручку и скажи ему: извините меня, добренький, папенька! я ведь с дороги, устал! — и все бы обошлось благополучно. Но Петенька поступил совсем как неблагодарный.
Хоть и велит Бог от старшего даже поучение
принять — ну, да уж если я тебя обидел, Бог с тобой! сердись
на меня!
— Немало я таки с ними мученьев
приняла! — повествовала Арина Петровна. — Иная до последней минуты перемогается, лебезит — все надеется обмануть! Ну, да меня, голубушка, не перехитришь! я сама
на этих делах зубы съела! — прибавляла она почти сурово, словно грозясь кому-то.
— Мжица
на дворе ныне, — начал батюшка, — по народным
приметам, в коих, впрочем, частицею и суеверие примечается, оттепель таковая погода предзнаменует.
— Так вот оно
на мое и выходит. Коли человек держит себя аккуратно: не срамословит, не суесловит, других не осуждает, коли он притом никого не огорчил, ни у кого ничего не отнял… ну, и насчет соблазнов этих вел себя осторожно — так и совесть у того человека завсегда покойна будет. И ничто к нему не пристанет, никакая грязь! А ежели кто из-за угла и осудит его, так, по моему мнению, такие осуждения даже в расчет
принимать не следует. Плюнуть
на них — и вся недолга!
— И
на всякий день у нее платья разные, — словно во сне бредила Евпраксеюшка, —
на сегодня одно,
на завтра другое, а
на праздник особенное. И в церкву в коляске четверней ездят: сперва она, потом господин. А поп, как увидит коляску, трезвонить начинает. А потом она у себя в своей комнате сидит. Коли господину желательно с ней время провести, господина у себя
принимает, а не то так с девушкой, с горничной ейной, разговаривает или бисером вяжет!
Между тем Фока подъехал к людской избе, привязал к изгороди лошадь, подкинул ей охапку сенной трухи и через минуту уже переминается с ноги
на ногу в девичьей, где Порфирий Владимирыч имеет обыкновение
принимать подобных просителей.
Аннинька отправилась в ту пору из Головлева прямо в Москву и начала хлопотать, чтоб ее и сестру
приняли на казенную сцену.
Потом — не выказывая, впрочем, прямо враждебных действий — начали
принимать девицу Погорельскую, при ее выходах, с такою убийственною воздержностью, как будто
на сцену появился не первый сюжет, а какой-нибудь оглашенный статист.
И что еще любопытнее, во всей этой подпольной интриге самое деятельное участие
принимала Любинька, у которой Налимова состояла
на правах наперсницы.
За ужином началось общее веселье, то пьяное, беспорядочное веселье, в котором не
принимают участия ни ум, ни сердце и от которого
на другой день болит голова и ощущаются позывы
на тошноту.
Неточные совпадения
Хлестаков.
На,
прими это. (Отдает фуражку и тросточку.)А, опять валялся
на кровати?
Анна Андреевна. Помилуйте, я никак не смею
принять на свой счет… Я думаю, вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною.
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо
на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он
принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол, барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
На дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму, весь город
принял меня за генерал-губернатора.
Я знаю, вы любите охоту, но все
на время лучше его
принять, а там, как проедет ревизор, пожалуй, опять его можете повесить.