Неточные совпадения
Бывают семьи, над которыми тяготеет как бы обязательное предопределение. Особливо это замечается
в среде той мелкой дворянской сошки, которая, без дела, без связи с общей жизнью и без правящего значения, сначала ютилась под защитой крепостного права, рассеянная по
лицу земли русской, а ныне уже без всякой защиты доживает свой век
в разрушающихся усадьбах.
В жизни этих жалких семей и удача, и неудача — все как-то слепо, не гадано, не думано.
Трудно теперь решить, которое из этих указаний более справедливо и согласно ли которое-нибудь с истиной, но, принимая в соображение замечательное образование загадочной женщины, ее ловкость в политической интриге, ее короткое знакомство с дипломатическими тайнами кабинетов, ее уменье держать себя не только
в среде лиц высокопоставленных, но даже в кругу владетельных немецких государей, трудно поверить, чтоб она воспитывалась в трактире или булочной.
Неточные совпадения
«Очевидно, страна израсходовала все свои здоровые силы… Партия Милюкова — это все, что оказалось накопленным
в XIX веке и что пытается организовать буржуазию… Вступить
в эту партию? Ограничить себя ее программой, подчиниться руководству дельцов, потерять
в их
среде свое
лицо…»
Самгин чувствовал себя человеком, который случайно попал за кулисы театра,
в среду третьестепенных актеров, которые не заняты
в драме, разыгрываемой на сцене, и не понимают ее значения. Глядя на свое отражение
в зеркале, на сухую фигурку, сероватое, угнетенное
лицо, он вспомнил фразу из какого-то французского романа:
Вообще он относился к
среде с большим благодушием, ограждая от неправды только небольшой круг, на который имел непосредственное влияние. Помню несколько случаев, когда он приходил из суда домой глубоко огорченный. Однажды, когда мать, с тревожным участием глядя
в его расстроенное
лицо, подала ему тарелку супу, — он попробовал есть, съел две — три ложки и отодвинул тарелку.
Гнет позитивизма и теории социальной
среды, давящий кошмар необходимости, бессмысленное подчинение личности целям рода, насилие и надругательство над вечными упованиями индивидуальности во имя фикции блага грядущих поколений, суетная жажда устроения общей жизни перед
лицом смерти и тления каждого человека, всего человечества и всего мира, вера
в возможность окончательного социального устроения человечества и
в верховное могущество науки — все это было ложным, давящим живое человеческое
лицо объективизмом, рабством у природного порядка, ложным универсализмом.
Никто не спрашивает о том, все ли обедали, не заснул ли кто; и если тем, которые распоряжаются
в кухне, сказать, что на каторге,
в среде угнетенных и нравственно исковерканных людей, немало таких, за которыми надо следить, чтобы они ели, и даже кормить их насильно, то это замечание вызовет только недоумелое выражение на
лицах и ответ: «Не могу знать, ваше высокоблагородие!»