Неточные совпадения
Как ни сдерживал себя Иудушка, но ругательства умирающего до того его проняли, что даже губы у него искривились и побелели. Тем не менее лицемерие было до такой степени потребностью его натуры, что он никак не мог прервать раз начатую комедию. С
последними словами он действительно
встал на колени и с четверть часа воздевал руки и шептал. Исполнивши это, он возвратился к постели умирающего с лицом успокоенным, почти ясным.
Наконец, пропустив
последний глоток, потребовал к себе Улитушку и
встал перед образом, дабы еще раз подкрепить себя божественным собеседованием, а в то же время и Улите наглядно показать, что то, что имеет произойти вслед за сим, — дело не его, а Богово.
Совершенно опустевший омнибус остановился у Одеона. Пассажир от св. Магдалины посмотрел вслед Доре с ее сестрою. Они вошли в ворота Люксембургского сада. Пассажир
встал последний и, выходя, поднял распечатанное письмо с московским почтовым штемпелем. Письмо было адресовано в Париж, госпоже Прохоровой, poste restante. [До востребования (Франц.)] Он взял это письмо и бегом бросился по прямой аллее Люксембургского сада.
Неточные совпадения
Пописав несколько времени, Левин вдруг с необыкновенною живостью вспомнил Кити, ее отказ и
последнюю встречу. Он
встал и начал ходить по комнате.
— Что же я могу сделать? — подняв плечи и брови, сказал Алексей Александрович. Воспоминание о
последнем проступке жены так раздражило его, что он опять стал холоден, как и при начале разговора. — Я очень вас благодарю за ваше участие, но мне пора, — сказал он
вставая.
― Отлично! А я хотел к вам посылать. Ну, что Кити? Садитесь сюда, спокойнее… ― Он
встал и подвинул качалку. ― Читали
последний циркуляр в Journal de St.-Pétersbourg? Я нахожу прекрасно, ― сказал он с несколько французским акцентом.
Странная мысль пришла ему вдруг:
встать сейчас, подойти к Никодиму Фомичу и рассказать ему все вчерашнее, все до
последней подробности, затем пойти вместе с ним на квартиру и указать им вещи, в углу, в дыре.
— Мы —
последний резерв страны, — сказал он, и ему не возражали. Все эти люди желали
встать над действительностью, почти все они были беспартийны, ибо опасались, что дисциплина партии и программы может пагубно отразиться на своеобразии их личной «духовной конституции».