Неточные совпадения
Сколько раз, бывало, сидя
в Погорелке на мезонине, она
видела себя
в мечтах серьезною девушкой, трудящейся, алчущей образовать себя, с твердостью переносящей нужду и лишения, ради идеи блага (правда, что слово «благо» едва ли имело какое-нибудь определенное значение); но едва она вышла на широкую дорогу самодеятельности, как сама собою сложилась такая практика, которая сразу разбила
в прах всю
мечту.
Если бы она следила за собой пристальнее, то даже
в Погорелке,
в те минуты, когда
в ней еще только зарождались проекты трудовой жизни, когда она
видела в них нечто вроде освобождения из плена египетского, — даже и тогда она могла бы изловить себя
в мечтах не столько работающею, сколько окруженною обществом единомыслящих людей и коротающею время
в умных разговорах.
Кукишев
видел это разливанное море и сгорал от зависти. Ему захотелось во что бы ни стало иметь точно такой же въезжий дом и точь-в-точь такую же «кралю». Тогда можно было бы и время разнообразнее проводить: сегодня ночь — у Люлькинской «крали», завтра ночь — у его, Кукишева, «крали». Это была его заветная
мечта,
мечта глупого человека, который чем глупее, тем упорнее
в достижении своих целей. И самою подходящею личностью для осуществления этой
мечты представлялась Аннинька.
Неточные совпадения
Прелесть, которую он испытывал
в самой работе, происшедшее вследствие того сближение с мужиками, зависть, которую он испытывал к ним, к их жизни, желание перейти
в эту жизнь, которое
в эту ночь было для него уже не
мечтою, но намерением, подробности исполнения которого он обдумывал, — всё это так изменило его взгляд на заведенное у него хозяйство, что он не мог уже никак находить
в нем прежнего интереса и не мог не
видеть того неприятного отношения своего к работникам, которое было основой всего дела.
Так, томимый голодом
в изнеможении засыпает и
видит перед собою роскошные кушанья и шипучие вина; он пожирает с восторгом воздушные дары воображения, и ему кажется легче; но только проснулся —
мечта исчезает… остается удвоенный голод и отчаяние!
Был вечер. Небо меркло. Воды // Струились тихо. Жук жужжал. // Уж расходились хороводы; // Уж за рекой, дымясь, пылал // Огонь рыбачий.
В поле чистом, // Луны при свете серебристом //
В свои
мечты погружена, // Татьяна долго шла одна. // Шла, шла. И вдруг перед собою // С холма господский
видит дом, // Селенье, рощу под холмом // И сад над светлою рекою. // Она глядит — и сердце
в ней // Забилось чаще и сильней.
Шум, хохот, беготня, поклоны, // Галоп, мазурка, вальс… Меж тем // Между двух теток, у колонны, // Не замечаема никем, // Татьяна смотрит и не
видит, // Волненье света ненавидит; // Ей душно здесь… Она
мечтой // Стремится к жизни полевой, //
В деревню, к бедным поселянам, //
В уединенный уголок, // Где льется светлый ручеек, // К своим цветам, к своим романам // И
в сумрак липовых аллей, // Туда, где он являлся ей.
Он снова начал о том, как тяжело ему
в городе. Над полем, сжимая его, уже густел синий сумрак, город покрывали огненные облака, звучал благовест ко всенощной. Самгин, сняв очки, протирал их, хотя они
в этом не нуждались, и
видел пред собою простую, покорную, нежную женщину. «Какой ты не русский, — печально говорит она, прижимаясь к нему. —
Мечты нет у тебя, лирики нет, все рассуждаешь».