Неточные совпадения
С
тех пор и народ «
стал слаб» и все мы оказались «просты… ах, как мы просты!», и «немец нас одолел!» Да, немец.
— Это ты насчет
того, что ли, что лесов-то не будет? Нет, за им без опаски насчет этого жить можно. Потому, он умный. Наш русский — купец или помещик — это так. Этому дай в руки топор, он все безо времени сделает. Или с весны рощу валить
станет, или скотину по вырубке пустит, или под покос отдавать зачнет, — ну, и останутся на
том месте одни пеньки. А Крестьян Иваныч —
тот с умом. У него, смотри, какой лес на этом самом месте лет через сорок вырастет!
Восклицание «уж так нынче народ слаб
стал!» составляет в настоящее время модный припев градов и весей российских. Везде, где бы вы ни были, — вы можете быть уверены, что услышите эту фразу через девять слов на десятое. Вельможа в раззолоченных палатах, кабатчик за стойкой, земледелец за сохою — все в одно слово вопиют: «Слаб
стал народ!»
То же самое услышали мы и на постоялом дворе.
— Нет нынче прежней обощи! — говорила хозяйка, вынимая из печи лопатой небольшие румяные хлебцы, — горохи — и
те против прежнего наполовину родиться
стали!
То же самое должно сказать и о горохах. И прежние мужицкие горохи были плохие, и нынешние мужицкие горохи плохие. Идеал гороха представлял собою крупный и полный помещичий горох, которого нынче нет, потому что помещик уехал на теплые воды. Но идеал этот жив еще в народной памяти, и вот, под обаянием его, скупщик восклицает: «Нет нынче горохов! слаб
стал народ!» Но погодите! имейте терпение! Придет Карл Иваныч и таких горохов представит, каких и во сне не снилось помещикам!
Остается,
стало быть, единственное доказательство «слабости» народа — это недостаток неуклонности и непреоборимой верности в пастьбе сельских стад. Признаюсь, это доказательство мне самому, на первый взгляд, показалось довольно веским, но, по некотором размышлении, я и его не
то чтобы опровергнул, но нашел возможным обойти. Смешно, в самом деле, из-за какого-нибудь десятка тысяч пастухов обвинить весь русский народ чуть не в безумии! Ну, запил пастух, — ну, и смените его, ежели не можете простить!
Стал это, как и путный, деньги считать, а немец ему
тем временем живо расписку обработал.
— Позволю себе спросить вас: ежели бы теперича они не злоумышляли, зачем же им было бы опасаться, что их подслушают? Теперича, к примеру, если вы, или я, или господин капитан… сидим мы, значит, разговариваем… И как у нас злых помышлений нет,
то неужели мы
станем опасаться, что нас подслушают! Да милости просим! Сердце у нас чистое, помыслов нет — хоть до завтрева слушайте!
—
Тем,
стало быть, и кончено?
— Сделайте ваше одолжение! зачем же им сообщать! И без
того они ко мне ненависть питают! Такую, можно сказать, мораль на меня пущают: и закладчик-то я, и монетчик-то я! Даже на каторге словно мне места нет! Два раза дело мое с господином Мосягиным поднимали! Прошлой зимой, в самое,
то есть, бойкое время, рекрутский набор был, а у меня, по их проискам, два питейных заведения прикрыли! Бунтуют против меня — и кончено дело!
Стало быть, ежели теперича им еще сказать — что же такое будет!
Стало быть, это так свыше определено, чтоб им быть, и определено для
того, чтобы, от сравнения с ними, добродетель еще больше возвышалась и заслуживала наград.
По усердию твоему, ты хотел до конца твоего генерала прельстить; если же ты в
том не успел,
то,
стало быть, богу не угодно было.
Двадцать лет
тому назад почти весь местного производства хлеб потребляли на месте; теперь — запрос на хлеб
стал так велик, что съедать его весь сделалось как бы щекотливым.
— Что жалеть-то! Вони да грязи мало, что ли, было? После постоялого-то у меня тут другой домок, чистый, был, да и в
том тесно
стало. Скоро пять лет будет, как вот эти палаты выстроил. Жить надо так, чтобы и светло, и тепло, и во всем чтоб приволье было. При деньгах да не пожить? за это и люди осудят! Ну, а теперь побеседуемте, сударь, закусимте; я уж вас от себя не пущу! Сказывай, сударь, зачем приехал? нужды нет ли какой?
— Какое же дело! Вино вам предоставлено было одним курить — кажется, на что
статья подходящая! — а много ли барыша нажили! Побились, побились, да к
тому же Дерунову на поклон пришли — выручай! Нечего делать — выручил! Теперь все заводы в округе у меня в аренде состоят. Плачу аренду исправно, до ответственности не допущаю — загребай помещик денежки да живи на теплых водах!
Вот зрелище, которое ожидало меня впереди и от присутствования при котором я охотно бы отказался, если б в последнее время меня с особенною назойливостью не начала преследовать мысль, что надо, во что бы
то ни
стало, покончить…
"Проявился в моем
стане купец 1-й гильдии Осип Иванов Дерунов, который собственности не чтит и в действиях своих по сему предмету представляется не без опасности. Искусственными мерами понижает он на базарах цену на хлеб и
тем вынуждает местных крестьян сбывать свои продукты за бесценок. И даже на днях, встретив чемезовского помещика (имярек), наглыми и бесстыжими способами вынуждал оного продать ему свое имение за самую ничтожную цену.
— Одного лозняку тут на всю жизнь протопиться
станет! Мы уж сколько лет им протапливаемся, а все его, каторжного, не убывает. Хитер, толстомясой (
то есть Дерунов)! За всю Палестину пять тысяч надавал! Ах, дуй
те горой! Да тут одного гвоздья… да кирпича… да дров… окромя всего прочего… ах ты, господи!
Вот и
стал бы я, вместо
того, чтобы сам до всего доходить, прикащика за себя посылать, а прикащику-то плати, да он же тебя за твои деньги продаст!
В столовой всем
стало как-то поваднее. «Калегварды» выпили по две рюмки водки и затем, по мере закусывания, поглощали соответствующее количество хересу и других напитков. Разговор сделался шумным; предметом его служила Жюдик. Некоторые хвалили; один «калегвард» даже
стал в позу и спел"la Chatouilleuse". [«Недотрогу» (франц.)] Другие, напротив
того, порицали, находя, что Жюдик слишком добродетельна и что, например, Шнейдерша…
— Не счастье-с, а вся причина в
том, что он проезжего купца обворовал. Останавливался у него на постоялом купец, да и занемог. Туда-сюда, за попом, за лекарем, ан он и душу богу отдал. И оказалось у этого купца денег всего двадцать пять рублей, а Осип Иваныч пообождал немного, да и
стал потихоньку да полегоньку, шире да глубже, да так, сударь, это дело умненько повел, что и сейчас у нас в К. никто не разберет, когда именно он разбогател.
— То-то вот и есть. Тут только руку помощи нужно подать.
Стало быть, вы думаете, что ежели устроить здесь хмелепрессовальное заведение…
— Лен-то! Да наше место, можно сказать, исстари… Позвольте вам, ваше сиятельство, доложить: что теперича хмель, что лен — всё, значит, едино, всё — первые по здешнему месту статьи-с!
То есть, столько тут льну! столько льну!
Неумелые готовы были сбыть все и во что бы
то ни
стало, лишь бы бежать из постылого места; мнившие себя умелыми отделывались от пустошей и
тех обрезков, которые, благодаря их же настояниям, образовались при написании уставных грамот.
И он тосковал, выходил в сумерки любоваться на барский дом, рассчитывал на пальцах и втайне давал себе клятву во что бы
то ни
стало быть там.
Поначалу, воровать действительно страшно: все кажется, что чужой рубль жжется; а потом, как увидит человек, что чужой рубль имеет лишь
то свойство, что легче всего другого обращается в свой собственный рубль,
станет и походя поворовывать.
Итак, всякий хочет жить — вот общий закон. Если при этом встречаются на пути краеугольные камни,
то стараются умненько их обойти. Но с места их все-таки не сворачивают, потому что подобного рода камень может еще и службу сослужить. А именно: он может загородить дорогу другим и
тем значительно сократить размеры жизненной конкуренции.
Стало быть: умелый пусть пользуется, неумелый — пусть колотится лбом о краеугольные камни. Вот и всё.
— Не
то что строга, а не по порядку,
стало быть, дело повел…
Но если уж непременно нужно произнести его, ежели этого во что бы
то ни
стало требует противная сторона — извольте, я не отступлю и перед этою обязанностью!
Только как открыла она нумера, князь Зубров — в
ту пору он студентом был — и
стал, знаете, около нее похаживать.
— Так позвольте мне рекомендовать себя: мы борцы одного и
того же лагеря. Если вы читали
статьи под названием:"Еженедельные плевки в пустопорожнее место" —
то это были мои
статьи!
Он мечтал о
том, как бы новым «плевком» окончательно загадить пустопорожнее место, я же, с своей стороны, обдумывал обременительнейший ряд
статей, из которых каждая начиналась бы словами:"с одной стороны, нужно признаться"и оканчивалась бы словами:"об этом мы поговорим в другой раз"…
И я мог недоумевать!"), или, что одно и
то же, как только приступлю к написанию передовой
статьи для"Старейшей Российской Пенкоснимательницы"(
статья эта начинается так:"Есть люди, которые не прочь усумниться даже перед такими бесспорными фактами, как, например, судебная реформа и наши всё еще молодые, всё еще неокрепшие, но
тем не менее чреватые благими начинаниями земские учреждения"и т. д.), так сейчас, словно буря, в мою голову вторгаются совсем неподходящие стихи...
Стало быть, если б его в
то время взять и согнуть в бараний рог,
то хотя бы он и прекратил по этому случаю свои заблуждения, но, с другой стороны, и полезного ничего бы не совершил!
— Прекрасно-с. Сядемте и будемте обсуждать предмет ваших желаний со всех сторон. Но прежде всего прошу вас: будемте обсуждать именно
тот вопрос, по поводу которого вы удостоили меня посещением. Остережемся от набегов в область других вопросов, ибо наше время — не время широких задач. Будем скромны, mesdames! He
станем расплываться! Итак, вы говорите, что вам угодно посещать университетские курсы?
— Да не выступит этот вопрос! А ежели и выступит,
то именно только как теоретический вопрос, который нелишне обсудить! Ты знаешь, как они охотно
становятся на отвлеченную точку зрения! Ведь в их глазах даже мужчина — только вопрос, и больше ничего!
Потому что ведь, ты понимаешь, ежели известные формы общежития
становятся слишком узкими,
то весьма естественно, что является желание расширить их.
Halte-la, mesdames! [во что бы
то ни
стало, а остальное втаптывают в грязь.
И припоминала ей беспощадная память все оскорбления, на которые был так щедр ее любимчик; подсказывала она ей, как он однажды, пьяный, ворвался к ней в комнату и,
ставши перед ней с кулаками, заревел:"Сейчас послать в город за шампанским, не
то весь дом своими руками передушу!""И передушил бы!" — невольно повторяет Марья Петровна при этом воспоминании.
Митеньку она боялась, потому что знала, что уж если этот человек чего захочет,
то не
станет много разговаривать, не
станет горячиться, а просто ехиднейшим образом подкопается подо все существование и изведет, измучит вконец, покуда не поставит на своем.
— Вот я теперь и стара, и дряхла
становлюсь, — продолжала Марья Петровна, — мне бы и об душе пора подумать, а не
то чтоб имением управлять или светскими делами заниматься!
Неизвестно, с чего вздумал вдруг Сенечка вступить за чаем в диспут с батюшкой и
стал доказывать ему преимущество католической веры перед православною (совсем он ничего подобного и не думал, да вот пришла же вдруг такая несчастная мысль в голову!), и доказывал именно
тем, что в католической вере просфоры пекутся пресные, а не кислые.
Почти все наши старшие офицеры женаты;
стало быть, если б даже не было помещиц (а их, по слухам, достаточно, и притом большая часть принадлежит к числу таких, которым, как у нас в школе говаривали, ничто человеческое не чуждо),
то можно будет ограничиться и своими дамами.
И вот в
ту минуту, когда страсть к наряду
становится господствующею страстью в женщине, когда муж, законный обладатель всех этих charmes, tant convoites, [столь соблазнительных прелестей (франц.)] смотрит на них тупыми и сонными глазами, когда покупка каждой шляпки, каждого бантика возбуждает целый поток упреков с одной стороны и жалоб — с другой, когда, наконец, между обеими сторонами устанавливается полуравнодушное-полупрезрительное отношение — в эту минуту, говорю я, точно из земли вырастает господин Цыбуля.
"
Стало быть, нужно отступить?" — спросишь ты меня и, конечно, спросишь с негодованием. Мой друг! я слишком хорошо понимаю это негодование, я слишком ценю благородный источник его, чтоб ответить тебе сухим:"Да, лучше отступить!"Я знаю, кроме
того, что подобные ответы не успокоивают, а только раздражают. Итак, поищем оба, не блеснет ли нам в темноте луч надежды, не бросит ли нам благосклонная судьба какого-нибудь средства, о котором мы до сих пор не думали?
«Гости» постепенно
становятся развязнее и развязнее; наконец заводится разговор о
том, что"в трактире за свой пятачок всякий волен", что"это прежде, бывало, дворяне форсу задавали, а нынче царь-батюшка всем волю дал", что"если, значит, пришел ты в трактир,
то сиди смирно, рядом со всеми, и не фордыбачь!"
— Ах, что ты! чем же ты мне мешать можешь! Если б и были у меня занятия,
то я для родного должна их оставить. Я родных почитаю, мой друг, потому что ежели мы родных почитать не
станем,
то что же такое будет! И Савва Силыч всегда мне внушал, что почтение к родным есть первый наш долг. Он и об тебе вспоминал и всегда с почтением!
Создаст ли оно такого сатирика, который и сатиры будет писать, и в
то же время «касаться» не
станет?
— Так вот что, сударь. Сегодня перед вечером я к мужичкам на сходку ходил. Порешили: как-никак, а кончить надо.
Стало быть, завтра чем свет опять сходку — и совсем уж с ними порешить. Сразу чтобы. А
то у нас, через этого самого Пронтова, и конца-краю разговорам не будет.
Но Коронат приходил не больше двух-трех раз в год, да и
то с таким видом, как будто его задолго перед
тем угнетала мысль:"И создал же господь бог родственников, которых нужно посещать!"Вообще это был молодой человек несообщительный и угрюмый; чем старше он
становился,
тем неуклюжее и неотесаннее делалась вся его фигура.