Неточные совпадения
Рассудите сами, какой олимпиец не отступит перед этою беззаветною наивностью? «Посмотри на
бога!» — шутка сказать! А ну, как посмотришь, да тут же сквозь землю провалишься! Как не смутиться перед этим напоминанием, как не воскликнуть: «
Бог с вами! живите, множитесь и наполняйте землю!»
Так именно и поступили молодые преемники Держиморды. Некоторое время они упорствовали, но, повсюду встречаясь
с невозмутимым «посмотри на
бога!», — поняли, что им ничего другого не остается, как отступить. Впрочем, они отступили в порядке. Отступили не ради двугривенного, но гордые сознанием, что независимо от двугривенного нашли в себе силу простить обывателей. И чтобы маскировать неудачу предпринятого ими похода, сами поспешили сделать из этого похода юмористическую эпопею.
Но,
богу споспешествующу, надо надеяться, что,
с развитием железных путей, и на почтовых станциях число случаев проявления бюрократизма в значительной степени сократится.
Христос
с ним! слава
богу, он умер утешенный!
— Я тоже родителей чтил, — продолжал он прерванную беседу, — за это меня и
бог благословил. Бывало, родитель-то гневается, а я ему в ножки! Зато теперь я
с домком; своим хозяйством живу. Всё у меня как следует; пороков за мной не состоит. Не пьяница, не тать, не прелюбодей. А вот братец у меня, так тот перед родителями-то фордыбаченьем думал взять — ан и до сих пор в кабале у купцов состоит. Курицы у него своей нет!
— Вот это самое и он толковал, да вычурно что-то. Много, ах, много нынче безместных-то шляется! То
с тем, то
с другим. Намеднись тоже Прокофий Иваныч — помещик здешний, Томилиным прозывается —
с каменным углем напрашивался: будто бы у него в имении не есть этому углю конца. Счастливчики вы, господа дворяне! Нет-нет да что-нибудь у вас и окажется! Совсем было капут вам — ан вдруг на лес потребитель явился. Леса извели — уголь явился. Того гляди, золото окажется — ей-богу, так!
— Был предводителем, а нынче он, как и прочие, на
бога да на каменный уголь надежду имеет. Сколь прежде был лют, столь нынче смирен. Собираются
с обеда да и обыгрывают Анну Ивановну помаленьку. Мне не убыточно, им — рублишко на молочишко, а ей — моцион!
Он даже не ждет
с моей стороны «поступков», а просто, на основании Тришкиных показаний, проникает в тайники моей души и одним почерком пера производит меня или в звание"столпа и опоры", или в звание"опасного и беспокойного человека", смотря по тому, как
бог ему на душу положит!
— Этого
бог еще миловал. Сколько на свете живу, а за вихры, кроме тятеньки
с маменькой, никто еще не дирал. А не велел, значит, Осип Иваныч до себя допущать.
— Да вы спросите, кто медали-то ему выхлопотал! — ведь я же! — Вы меня спросите, что эти медали-то стоят! Может, за каждою не один месяц, высуня язык, бегал… а он
с грибками да
с маслицем! Конечно, я за большим не гонюсь… Слава
богу! сам от царя жалованье получаю… ну, частная работишка тоже есть… Сыт, одет… А все-таки, как подумаешь: этакой аспид, а на даровщину все норовит! Да еще и притесняет! Чуть позамешкаешься — уж он и тово… голос подает: распорядись… Разве я слуга… помилуйте!
— Не счастье-с, а вся причина в том, что он проезжего купца обворовал. Останавливался у него на постоялом купец, да и занемог. Туда-сюда, за попом, за лекарем, ан он и душу
богу отдал. И оказалось у этого купца денег всего двадцать пять рублей, а Осип Иваныч пообождал немного, да и стал потихоньку да полегоньку, шире да глубже, да так, сударь, это дело умненько повел, что и сейчас у нас в К. никто не разберет, когда именно он разбогател.
— Одобряют-с? ну, хоша за Петра Павлычево здоровье
богу помолим, ежели теперича у родителя заслужить не сумели…
— Точно так, ваше превосходительство, благодарение богу-с. Всё от него, от создателя милостивого! Скажем, теперича, так: иной человек и старается, а все ему милости нет, коли-ежели он, значит, создателя своего прогневил! А другой человек, ежели, к примеру, и не совсем потрафить сумел, а смотришь, создатель все ему посылает да посылает, коли-ежели перед ним сумел заслужить! Так-то и мы, ваше превосходительство: своей заслуге не приписываем, а все богу-с!
Как перед
богом, так и перед вами-с!
— А эта… маленькая… — продолжал он, не слушая меня, — эта, в букольках! Заметил ты, как она подскакивала!"Подчиненность женщины… я говорю, подчиненность женщины… если,
с другой стороны, мужчины… если, как говорит Милль, вековой деспотизм мужчин…"Au nom de Dieu! [Ради
бога! (франц.)]
— Это дерзость-с, а дерзость есть уже неблагонамеренность."Женщина порабощена"! Женщина! этот живой фимиам! эта живая молитва человека к
богу! Она — «порабощена»! Кто им это сказал? Кто позволил им это говорить?
— Уйдешь ли ты в баню, мерзавец! — крикнула наконец Марья Петровна, но таким голосом, что Сенечке стало страшно. И долго потом волновалась Марья Петровна, и долго разговаривала о чем-то сама
с собой, и все повторяла:"Лишу! ну, как
бог свят лишу я этого подлеца наследства! и перед
богом не отвечу!"
С своей стороны, Сенечка хоть и пошел в баню, но не столько мылся в ней, сколько размышлял:"Господи, да отчего же я всем угодил, всем заслужил, только маменьке Марье Петровне ничем угодить и заслужить не могу!"
Она взглянула на меня
с таким наивным недоумением, как будто я принес ей
бог весть какое возмутительное известие.
— Да, друг мой, давно я тебя не видала, — продолжала она, вводя меня в гостиную и усаживая на диван подле себя, — многое
с тех пор изменилось, а, наконец,
богу угодно было испытать меня и последним ударом: неделю тому назад минуло два года, как отлетел наш ангел!
Но Коронат приходил не больше двух-трех раз в год, да и то
с таким видом, как будто его задолго перед тем угнетала мысль:"И создал же господь
бог родственников, которых нужно посещать!"Вообще это был молодой человек несообщительный и угрюмый; чем старше он становился, тем неуклюжее и неотесаннее делалась вся его фигура.
— Тут и нет кощунства. Я хочу сказать только, что если ты вмешиваешь
бога в свои дела, то тебе следует сидеть смирно и дожидаться результатов этого вмешательства. Но все это, впрочем, к делу не относится, и, право, мы сделаем лучше, если возвратимся к прерванному разговору. Скажи, пожалуйста,
с чего тебе пришла в голову идея, что Коронат непременно должен быть юристом?
— Ну, вот и слава
богу! — отвечала почтенная старушка, — теперь, стало быть, ты как захочешь, так и будешь решать! А у меня кстати
с птенцовскими мужиками дело об лугах идет; двадцать лет длится — ни взад, ни вперед! То мне отдадут во владенье, то опять у меня отнимут и им отдадут. Да этак раз
с десять уж. А теперь, по крайности, хоть конец будет: как тебе захочется, так ты и решишь.