Неточные совпадения
Он так благожелательно предостерегает меня от опасных увлечений — стало быть, и впрямь я рискую услышать: «фюить!», если не буду держать
руки по швам.
Дорога от М. до Р. идет семьдесят верст проселком. Дорога тряска и мучительна; лошади сморены, еле живы; тарантас сколочен на живую нитку; на половине дороги надо часа три кормить. Но на этот раз дорога была для меня поучительна. Сколько раз проезжал я
по ней, и никогда ничто не поражало меня: дорога как дорога, и лесом идет, и перелесками, и полями, и болотами. Но вот лет десять, как я не был на родине, не был с тех пор, как помещики взяли в
руки гитары и запели...
— Это ты насчет того, что ли, что лесов-то не будет? Нет, за им без опаски насчет этого жить можно. Потому, он умный. Наш русский — купец или помещик — это так. Этому дай в
руки топор, он все безо времени сделает. Или с весны рощу валить станет, или скотину
по вырубке пустит, или под покос отдавать зачнет, — ну, и останутся на том месте одни пеньки. А Крестьян Иваныч — тот с умом. У него, смотри, какой лес на этом самом месте лет через сорок вырастет!
Сказав последние слова, отец Арсений даже изменил своей сдержанности. Он встал со стула и обе
руки простер вперед, как бы взывая к отмщению. Мы все смолкли. Колотов пощипывал бородку и барабанил
по столу; Терпибедов угрюмо сосал чубук; я тоже чувствовал, что любопытство мое удовлетворено вполне и что не мешало бы куда-нибудь улизнуть. Наконец капитан первый нарушил тишину.
Я никогда не была озабочена насчет твоего будущего: я знаю, что ты у меня умница. Поэтому меня не только не удивило, но даже обрадовало, что ты такою твердою и верною
рукой сумел начертить себе цель для предстоящих стремлений. Сохрани эту твердость, мой друг! сохрани ее навсегда! Ибо жизнь без сего светоча — все равно что утлая ладья без кормила и весла, несомая в бурную ночь
по волнам океана au gre des vents. [
по воле ветров (франц.)]
По «уставу» общества — он находится в наших
руках — цель его заключается"в непрерывном созерцании гармоний будущего и в терпеливом перенесении бедствий настоящего".
— Постой, что еще вперед будет! Площадь-то какая прежде была? экипажи из грязи народом вытаскивали! А теперь посмотри — как есть красавица! Собор-то, собор-то! на кумпол-то взгляни! За пятнадцать верст, как
по остреченскому тракту едешь, видно! Как с последней станции выедешь — всё перед глазами, словно вот
рукой до города-то подать! Каменных домов сколько понастроили! А ужо, как Московскую улицу вымостим да гостиный двор выстроим — чем не Москва будет!
— Так, балую. У меня теперь почесть четверть уезда земли-то в
руках. Скупаю
по малости, ежели кто от нужды продает. Да и услужить хочется — как хорошему человеку не услужить! Все мы боговы слуги, все друг дружке тяготы нести должны. И с твоей землей у меня купленная земля
по смежности есть. Твои-то клочки к прочим ежели присовокупить — ан дача выйдет. А у тебя разве дача?
Сказавши это, Осип Иваныч опрокинулся на спину и, положив ногу на ногу, левую
руку откинул, а правою забарабанил
по ручке дивана. Очевидно было, что он собрался прочитать нам предику, но с таким при этом расчетом, что он будет и разглагольствовать, и на бобах разводить, а мы будем слушать да поучаться.
Осип Иваныч умолк на минуту и окинул нас взглядом. Я сидел съежившись и как бы сознаваясь в какой-то вине; Николай Осипыч, как говорится, ел родителя глазами. По-видимому, это поощрило Дерунова. Он сложил обе
руки на животе и глубокомысленно вертел одним большим пальцем вокруг другого.
Осип Иваныч тоже встал с дивана и
по всем правилам гостеприимства взял мою
руку и обеими
руками крепко сжал ее. Но в то же время он не то печально, не то укоризненно покачивал головой, как бы говоря:"Какие были родители и какие вышли дети!"
Еще на днях один становой-щеголь мне говорил:"По-настоящему, нас не становыми приставами, а начальниками станов называть бы надо, потому что я, например, за весь свой стан отвечаю: чуть ежели кто ненадежен или в мыслях нетверд — сейчас же к сведению должен дать знать!"Взглянул я на него — во всех статьях куроед! И глаза врозь, и
руки растопырил, словно курицу поймать хочет, и носом воздух нюхает. Только вот мундир — мундир, это точно, что ловко сидит! У прежних куроедов таких мундирчиков не бывало!
Одна
рука уперлась в бок, другая полукругом застыла в воздухе, голова склонена набок, роскошные плечи чуть вздрагивают, ноги каблучками притопывают, и вот она, словно павушка-лебедушка, истово плывет
по хороводу, а парни так и стонут кругом, не «калегварды», а настоящие русские парни, в синих распашных сибирках, в красных александрийских рубашках, в сапогах навыпуск, в поярковых шляпах, утыканных кругом разноцветными перьями…
Действительно, с нашим приходом болтовня словно оборвалась; «калегварды» переглядывались, обдергивались и гремели оружием; штатский «калегвард» несколько раз обеими
руками брался за тулью шляпы и шевелил губами, порываясь что-то сказать, но ничего не выходило; Марья Потапьевна тоже молчала; да, вероятно, она и вообще не была разговорчива, а более отличалась
по части мления.
— Не знаю, не заметил… а
по моему мнению, бывает воздержность, которая гораздо больше говорит, нежели самая недвусмысленная жестикуляция… Впрочем, вы, молодежь, лучшие ценители в этом деле, нежели мы, старики. Вам и книги в
руки.
Генерал поседел, похудел и осунулся; он поселился в трех оштукатуренных комнатах своего нового дома и на все остальное, по-видимому, махнул
рукой.
Заложив
руки назад и понурив седую голову, он бродит
по этим комнатам, словно дремлет.
— Дворянин-с! — продолжал восклицать между тем генерал. — Знаешь ли ты, чем это пахнет! Яд, сударь! возмущение! Ты вот сидишь да с попадьей целуешься; «доброчинно» да «душепагубно» — и откуда только ты эти слова берешь! Чем бы вразумить да пристыдить, а он лукошко в
руку да с попадейкой в лес
по грибы!
И велико было его удивление, когда, испробовав от сего новоявленного варева, он нашел, что оно не токмо отменного,
по цене своей, вкуса не имеет, но еще смердит
по причине жира от множества потных
рук, коими та бумажка была захватана.
Петенька воротился домой довольно поздно. Старый генерал ходил в это время
по зале, заложив
руки за спину. На столе стоял недопитый стакан холодного чая.
Наконец наступила и минута разлуки. Экипаж стоял у крыльца;
по старинному обычаю, отец и сын на минуту присели в зале. Старый генерал встал первый. Он был бледен, пошатываясь, подошел к сыну и слабеющими
руками обнял его.
Смотрим: невдалеке от дороги, у развалившихся ворот, от которых остались одни покосившиеся набок столбы, стоит старик в засаленном стеганом архалуке, из которого местами торчит вата, и держит
руку щитком над глазами, всматриваясь в нас. На голове у него теплый картуз, щеки и губы обвисли, борода не брита, жидкие волосы развеваются
по ветру; в левой
руке березовая палка, которую он тщетно старается установить.
Проезжий отвечает что-то, указывая
рукой по направлению гололобовской усадьбы.
По выходе же из церкви Софрону Матвеичу поклонится разве редкий аматёр добродетелей (да и то, может быть, в том расчете, что у него все-таки кубышка водится), а Хрисашке всепоклонятся, да не просто поклонятся, а со страхом и трепетом; ибо в
руках у Хрисашки хлеб всех,всей этой чающей и не могущей наесться досыта братии, а в
руках у Софрона Матвеича — только собственная его кубышка.
И действительно, через несколько секунд с нашим тарантасом поравнялся рослый мужик, имевший крайне озабоченный вид. Лицо у него было бледное, глаза мутные, волоса взъерошенные, губы сочились и что-то без умолку лепетали. В каждой
руке у него было
по подкове, которыми он звякал одна об другую.
— Я не говорю:"нет истины"; я говорю только:"нет безотносительнойистины". Если угодно, я поясню вам это примером. Недавно у меня на
руках было одно дело
по завещанию. Купец отказал жене своей имение, но при этом употребил в завещании следующее выражение:"жене моей, такой-то, за ее любовь, отказываю в вечное владението-то и то-то". Как,
по вашему мнению, следует ли считать жену покойного собственницей завещанного имения?
Там, в самом уголку носовой части, спиной к ветру, расположились двое Хрисашек, по-видимому еще не выросших в меру настоящего Хрисашки, и разложивши на коленях синюю сахарную бумагу, раздирали
руками вяленую воблу.
Педагог с минуту колебался, но потом махнул
рукой и согласился. Его примеру последовали и депутаты. Через пять минут в каюте были раскинуты два стола, за которыми шла игра, перемежаемая беседой
по душе.
Восьмого половина; солнце уже низко; ветер крепчает; колеса парохода мерно рассекают мутные волны реки; раздается троекратный неистовый свист, возвещающий близость пристани. Виднеется серенький городишко, у которого пароход должен,
по положению, иметь получасовую остановку. Пассажиры третьего класса как-то безнадежно слоняются
по палубе, и между ними, накинув на плеча плед и заложив
руки в карманы пальто, крупными шагами расхаживает адвокат.
Мой друг дрогнул. Я очень ясно прочитал на его лице, что у него уж готов был вицмундир, чтоб ехать к князю Ивану Семенычу, что опоздай я еще минуту — и кто бы поручился за то, что могло бы произойти! Однако замешательство его было моментальное. Раскаяние мое видимо тронуло его. Он протянул мне обе
руки, и мы долгое время стояли
рука в
руку, чувствуя
по взаимным трепетным пожиманиям, как сильно взволнованы были наши чувства.
Газ в магазинах еще не зажигался, но
по местам из-за окон уже виднелась протягивавшаяся к газовому рожку
рука.
Поэтому, когда им случалось вдвоем обедать, то у Марьи Петровны всегда до того раскипалось сердце, что она, как ужаленная, выскакивала из-за стола и, не говоря ни слова, выбегала из комнаты, а Сенечка следом за ней приставал:"Кажется, я, добрый друг маменька, ничем вас не огорчил?"Наконец, когда Марья Петровна утром просыпалась, то, сплеснув себе наскоро лицо и
руки холодною водой и накинув старенькую ситцевую блузу, тотчас же отправлялась
по хозяйству и уж затем целое утро переходила от погреба к конюшне, от конюшни в контору, а там в оранжерею, а там на скотный двор.
Но на этот раз ему как-то не молилось; машинально водил он
рукою по груди и задумчиво вглядывался в облака дыма, изобильно выходившие из батюшкинова кадила.
Целуют меня беспрестанно — cela devient presque degoutant. [это становится почти невыносимым (франц.)] Мне говорят «ты», мне, при каждом свидании, суют украдкой в
руку записочки, написанные точь-в-точь
по образцу и подобию твоих писем (у меня их, в течение двух месяцев, накопились целые вороха!). Одним словом, есть все материалы для поэмы, нет только самой поэмы.
Я опустился на диван возле нее. Опять начались поцелуи; опять одна
рука ее крепко сжимала мою
руку, а другая покоилась на моей голове и перебирала мои волосы. И вдруг меня словно ожгло: я вспомнил, что все это
по вторникам, четвергам и субботам проделывает m-me Pasca на сцене Михайловского театра.
Лукьяныч рад бы вселенную разорить в мою пользу, но так как
руки у него коротки, да и я,
по той же причине, не могу оказать ему в этом смысле ни малейшего содействия, то он и вымещает на мне наше обоюдное бессилие.
Вероятно, еще покойный Савва Силыч начал и привел к окончанию все эти преобразования, однако, и
по смерти его, заботливая
рука поддерживала их.
— Да, родной мой, благодаря святым его трудам. И вот как удивительно все на свете делается! Как я его, глупенькая, боялась — другой бы обиделся, а он даже не попомнил! Весь капитал прямо из
рук в
руки мне передал! Только и сказал:"Машенька! теперь я вижу
по всем поступкам твоим, что ты в состоянии из моего капитала сделать полезное употребление!"
— И как еще тяготился-то! Очень-очень скучал! Представь только себе: в то время вольную продажу вина вдруг открыли — всем ведь залоги понадобились! Давали под бумаги восемь и десять процентов, а
по купонам получка — само
по себе. Ты сочти: если б руки-то у него были развязаны — ведь это пятнадцать, а уж бедно-бедно тринадцать процентов на рубль он получал бы!
— Ему это не
рука, барину-то, потому он на теплые воды спешит. А для нас, ежели купить ее, — хорошо будет. К тому я и веду, что продавать не надобно — и так
по четыре рубля в год за десятину на круг дадут. Земля-то клином в ихнюю угоду врезалась, им выйти-то и некуда. Беспременно
по четыре рубля дадут, ежели не побольше.
По обыкновению, отыскал дальний угол, сел и закурил папироску, но уже
по тому, как дрожала его
рука, зажигая спичку, я заключил, что он чем-то сильно взволнован.
Тем не менее она усадила меня на диван перед неизбежным овальным столом,
по бокам которого,
по преданию всех старинных помещичьих домов, были симметрически поставлены кресла; усадивши, обеспокоилась, достаточно ли покойно мне сидеть, подложила мне под
руку подушку и даже выдвинула из-под дивана скамейку и заставила меня положить на нее ноги.
Единственное средство пролезть в эту крепость — это начать уговаривать«миленькую», то есть взять ее за
руки, посадить поближе к себе и гладить
по спинке, как лошадку с норовом: «Тпру, милая, тпру! но-но-но-но!» Оглаживаешь, оглаживаешь — и видишь, как постепенно начинают «правила» таять.
Павел Федорыч уехал, а мы перешли в гостиную. Филофей Павлыч почти толкнул меня на диван ("вы, братец, — старший в семействе;
по христианскому обычаю, вам следовало бы под образами сидеть, а так как у нас,
по легкомыслию нашему, в парадных комнатах образов не полагается — ну, так хоть на диван попокойнее поместитесь!" — сказал он при этом, крепко сжимая мне
руку), а сам сел на кресло подле меня. Сбоку, около стола, поместились маменька с дочкой, и я слышал, как Машенька шепнула:"Займи дядю-то!"
Сверх того, под веселую
руку, Тебеньков сознается, что аристократический принцип ему еще потому
по душе, что вообще лучше пользоваться земными благами, нежели не пользоваться ими.
— Вот она… французская-то цивилизация! Смотри на него! любуйся! — трагически произнес Плешивцев, протягивая
руку по направлению Тебенькова.
Скажи
по совести, ведь мы можем подать друг другу
руки?
Горохов улыбнулся и обнял Наденьку за талию. Он понимал тайну Наденькиных восклицаний и не без основания надеялся, что с той минуты, как она назвала государство противным, дело непременно должно пойти на лад. И действительно, как только Наденька почувствовала, что он гладит ее
по спине, так тотчас же все ее сомнения рассеялись. Через минуту она уже обвила
руками его шею и говорила...
С картой театра военных действий в
руках стратеги в вицмундирах толковали
по целым часам, каким образом могло случиться, что француз сперва взял Севастополь, а потом снова его уступил.
— Многие из вас, господа, не понимают этого, — сказал он, не то гневно, не то иронически взглядывая в ту сторону, где стояли члены казенной палаты, — и потому чересчур уж широкой
рукой пользуются предоставленными им прерогативами. Думают только о себе, а про старших или совсем забывают, или не в той мере помнят, в какой
по закону помнить надлежит. На будущее время все эти фанаберии должны быть оставлены. Яздесь всех критикую, я-с. А на себя никаких критик не потерплю-с!