Неточные совпадения
Я ехал недовольный, измученный, расстроенный. В М***, где были у меня
дела по имению, ничто мне не удалось.
Дела оказались запущенными; мои требования встречали или прямой отпор, или такую уклончивость, которая не предвещала ничего доброго. Предвиделось судебное разбирательство, разъезды, расходы. Обладание правом представлялось чем-то сомнительным, почти тягостным.
— Это чтобы обмануть, обвесить, утащить — на все первый сорт. И не то чтоб себе на пользу — всё в кабак! У нас в М. девятнадцать кабаков числится — какие тут прибытки на ум пойдут! Он тебя утром на базаре обманул, ан к полудню, смотришь, его самого кабатчик до нитки обобрал, а там,
по истечении времени, гляди, и у кабатчика либо выручку украли, либо безменом
по темю — и дух вон. Так оно колесом и идет. И за
дело! потому, дураков учить надо. Только вот что диво: куда деньги деваются, ни у кого их нет!
Остается, стало быть, единственное доказательство «слабости» народа — это недостаток неуклонности и непреоборимой верности в пастьбе сельских стад. Признаюсь, это доказательство мне самому, на первый взгляд, показалось довольно веским, но,
по некотором размышлении, я и его не то чтобы опровергнул, но нашел возможным обойти. Смешно, в самом
деле, из-за какого-нибудь десятка тысяч пастухов обвинить весь русский народ чуть не в безумии! Ну, запил пастух, — ну, и смените его, ежели не можете простить!
Озеро в Р. неопрятное, низменное; вода в нем тухлая, никуда не пригодная; даже рыба имеет затхлый, болотный вкус; но вдали,
по берегу, разбросано довольное количество сел, которые, в яркий солнечный
день, представляют приятную панораму для глаз.
Маленькие деревянные домики вразброс лепятся
по береговой покатости, давая на ночь убежище людям, трудно сколачивающим, в течение
дня, медные гроши на базарных столах и рундуках и в душных камерах присутственных мест.
Я спустился к самой воде. В этом месте дневное движение еще не кончилось. Чиновники только что воротились с вечерних занятий и перед ужином расселись
по крылечкам, в виду завтрашнего праздничного
дня, обещающего им отдых. Тут же бегали и заканчивали свои игры и чиновничьи дети.
Предлагали они ему: «Дай нам
по десяти тысяч — всё
по чистой совести покажем!» Скажем: «Подписались
по неосмотрительности — и
дело с концом».
Далее мы пролетели мимо Сокольничьей рощи и приехали в Москву. Вагоны, в которых мы ехали, не разбились вдребезги, и земля, на которую мы ступили, не разверзлась под нами. Мы разъехались каждый
по своему
делу и на всех перекрестках слышали один неизменный припев: дурррак!
— Сам в первой сохе и в первой косе. Барыши, однако, они
делят совершенно сообразно с указаниями экономической науки: сначала высчитывают проценты на основной и оборотный капиталы (эти проценты неблагонамеренный берет в свою пользу); потом откладывают известный процент на вознаграждение за труд
по ведению предприятия (этот процент тоже берет неблагонамеренный, в качестве руководителя работ); затем остальное складывают в общую массу.
Через минуту мы уже были на вышке, в маленькой комнате, которой стены были разрисованы деревьями на манер сада. Солнце в упор палило сюда своими лучами, но капитан и его товарищ, по-видимому, не замечали нестерпимого жара и порядком-таки урезали, о чем красноречиво свидетельствовал графин с водкой, опорожненный почти до самого
дна.
— Он самый-с. В земстве-с, да-с. Шайку себе подобрал… разночинцев разных… все места им роздал, — ну, и держит уезд в осаде. Скоро дождемся, что
по большим дорогам разбойничать будут. Артели, банки, каммуны… Это дворянин-с! Дворянин, сударь, а какими
делами занимается! Да вот батюшка лучше меня распишет!
Может быть, он раскается!» И стал я ему говорить: «Не для забавы, Валериан Павлыч, и не для празднословия пришел я к вам, а
по душевному
делу!» — «Слушаю-с», говорит.
— Стало быть,
по мнению вашему, все это —
дело возможное и ненаказуемое? Стало быть, и аттестация, что я детей естеству вещей не обучал, — и это
дело допустимое?
— Пустое дело-с. Молва одна. Сказывают, это, будто он у здешнего купца Мосягина жену соблазнил и вместе будто бы они в ту пору дурманом его опоили и капиталом его завладели… Судбище у них тут большое
по этому случаю было, с полгода места продолжалось.
— Сделайте ваше одолжение! зачем же им сообщать! И без того они ко мне ненависть питают! Такую, можно сказать, мораль на меня пущают: и закладчик-то я, и монетчик-то я! Даже на каторге словно мне места нет! Два раза
дело мое с господином Мосягиным поднимали! Прошлой зимой, в самое, то есть, бойкое время, рекрутский набор был, а у меня,
по их проискам, два питейных заведения прикрыли! Бунтуют против меня — и кончено
дело! Стало быть, ежели теперича им еще сказать — что же такое будет!
— Зачем же-с! я, ваше высокородие,
по простоте-с! Думал это, значит, что их только на замечание возьмут — тем, мол,
дело и кончится!
P. S. Помните ли вы Ерофеева, милая маменька? того самого Ерофеева, который к нам
по праздникам из школы хаживал? Теперь он адвокат, и представьте себе, какую штуку удрал! — взял да и объявил себя специалистом
по части скопцов! До тех пор у него совсем
дел не было, а теперь от скопцов отбою нет! На
днях выиграл одно
дело и получил сорок тысяч. Сорок тысяч, милая маменька!! А ведь он даже не очень умный!
— Следствие
по этому
делу уже начато. Производят его люди, известные своею деятельностью и ловкостью, но я должен сознаться, что до сих пор никакого существенного результата не достигнуто.
— Я пришел к тому убеждению, что недостаточность результатов происходит оттого, что тут употребляются совсем не те приемы. Я не знаю, что именно нужно, но бессилие старых, традиционных уловок для меня очевидно. Они без пользы ожесточают злоумышленников, между тем как нужно, чтобы
дело само собой, так сказать, скользя
по своей естественной покатости, пришло к неминуемому концу. Вот мой взгляд. Вы, мой друг, человек новый и современный — вы должны понять меня. Поэтому я решился поручить это
дело вам.
Когда я докладывал об этом моему генералу, то даже он не мог воздержаться от благосклонной улыбки."А ведь это похоже на
дело, мой друг!" — сказал он, обращаясь ко мне. На что я весело ответил:"Всякое заблуждение, ваше превосходительство, имеет крупицу правды, но правды преждевременной, которая
по этой причине и именуется заблуждением". Ответ этот так понравился генералу, что он эту же мысль не раз после того в Английском клубе от себя повторял.
Много помог мне и уланский офицер, особливо когда я открыл ему раскаяние Филаретова. Вот истинно добрейший малый, который даже сам едва ли знает, за что под арестом сидит! И сколько у него смешных анекдотов! Многие из них я генералу передал, и так они ему пришли
по сердцу, что он всякий
день, как я вхожу с докладом, встречает меня словами:"Ну, что, как наш улан! поберегите его, мой друг! тем больше, что нам с военным ведомством ссориться не приходится!"
Хорошо
по воскресеньям в церкви проповеди на этот счет слушать (да и то не каждое воскресенье, мой друг!), но ежели каждый
день всячески будут тебя костить, то под конец оно и многонько покажется.
Пишешь ты также, что в
деле твоем много высокопоставленных лиц замешано, то признаюсь, известие это до крайности меня встревожило. Знаю, что ты у меня умница и пустого
дела не затеешь, однако не могу воздержаться, чтобы не сказать: побереги себя, друг мой! не поставляй сим лицам в тяжкую вину того, что, быть может, они лишь
по легкомыслию своему допустили! Ограничь свои действия Филаретовым и ему подобными!
Тогда, чтобы сразу поднять мой упадавший кредит, я придумал такой coup de theatre, [трюк (франц.)] который,
по мнению моему, должен был непременноразбудить в нем гаснущий интерес к
делу.
Он даже предлагал мне вступить с ним в компанию
по ведению
дел, и хотя я ни на что еще покуда не решился, однако будущность эта довольно-таки мне улыбается.
Собственно, Ерофеев взял на себя лишь декоративную часть этого
дела, на суде же у каждого из обвиненных будет
по два защитника и
по два подручных.
В прежние времена, когда еще «свои мужички» были, родовое наше имение, Чемезово, недаром слыло золотым
дном. Всего было у нас довольно: от хлеба ломились сусеки; тальками, полотнами, бараньими шкурами, сушеными грибами и другим деревенским продуктом полны были кладовые. Все это скупалось местными т — скими прасолами, которые зимою и глухою осенью усердно разъезжали
по барским усадьбам.
Так за Деруновым и утвердилась навсегда кличка «министр». И не только у нас в доме, но и
по всей округе, между помещиками, которых
дела он, конечно, знал лучше, нежели они сами. Везде его любили, все советовались с ним и удивлялись его уму, а многие даже вверяли ему более или менее значительные куши под оборот, в полной уверенности, что Дерунов не только полностью отдаст деньги в срок, но и с благодарностью.
Но тогда было время тугое, и, несмотря на оборотливость Дерунова,
дела его развивались не особенно быстро. Он выписался из мещан в купцы, слыл за человека зажиточного, но долго и крепко держался постоялого двора и лабаза. Может быть, и скопился у него капиталец, да
по тогдашнему времени пристроить его было некуда.
— Я-то сержусь! Я уж который год и не знаю, что за «сердце» такое на свете есть! На мужичка сердиться! И-и! да от кого же я и пользу имею, как не от мужичка! Я вот только тебе по-христианскому говорю: не вяжись ты с мужиком! не твое это
дело! Предоставь мне с мужика получать! уж я своего не упущу, всё до копейки выберу!
— Главная причина, — продолжал он, — коли-ежели без пользы читать, так от чтениев даже для рассудка не без ущерба бывает.
День человек читает, другой читает — смотришь,
по времени и мечтать начнет. И возмечтает неявленная и неудобьглаголемая. Отобьется от
дела, почтение к старшим потеряет, начнет сквернословить. Вот его в ту пору сцарапают, раба божьего, — и на цугундер. Веди себя благородно, не мути, унылости на других не наводи. Так ли по-твоему, сударь?
Еще на
днях один становой-щеголь мне говорил:"По-настоящему, нас не становыми приставами, а начальниками станов называть бы надо, потому что я, например, за весь свой стан отвечаю: чуть ежели кто ненадежен или в мыслях нетверд — сейчас же к сведению должен дать знать!"Взглянул я на него — во всех статьях куроед! И глаза врозь, и руки растопырил, словно курицу поймать хочет, и носом воздух нюхает. Только вот мундир — мундир, это точно, что ловко сидит! У прежних куроедов таких мундирчиков не бывало!
"Проявился в моем стане купец 1-й гильдии Осип Иванов Дерунов, который собственности не чтит и в действиях своих
по сему предмету представляется не без опасности. Искусственными мерами понижает он на базарах цену на хлеб и тем вынуждает местных крестьян сбывать свои продукты за бесценок. И даже на
днях, встретив чемезовского помещика (имярек), наглыми и бесстыжими способами вынуждал оного продать ему свое имение за самую ничтожную цену.
Я чувствую, что сейчас завяжется разговор, что Лукьяныч горит нетерпением что-то спросить, но только не знает, как приступить к
делу. Мы едем молча еще с добрую версту
по мостовнику: я истребляю папиросу за папиросою, Лукьяныч исподлобья взглядывает на меня.
И вот, вместо того чтоб"с умом"повести
дело, я,
по обыкновению, начал спешить, а меня, тоже
по обыкновению, начали «объегоривать».
— Тут одного гвоздья сколько! — восторгался Лукьяныч, бесстрашно водя меня
по опустелым комнатам. — Кирпичу, изразцу, заслонок — страсть! Опять же и дерево! только нижние венцы подгнили да балки поперечные сопрели, а прочее — хоть опять сейчас в
дело! Сейчас взял, балки переменил, верхнюю половину дома вывесил, нижние венцы подрубил — и опять ему веку не будет, дому-то!
— Я тебе вот как скажу: будь я теперича при капитале — не глядя бы, семь тысяч за него дал! Потому что, сейчас бы я первым
делом этот самый лес рассертировал. Начать хоть со строевого… видел, какие
по дороге деревья-то стоят… ужастёенные!
— Зачем
по сторонам глядеть! мы на чести
дело поведем! Счастливо оставаться, ваше благородие! Увидите, коли я завтра же вам Бородавкина Филиппа Ильича не предоставлю!
На
днях иду
по Невскому, мимо парикмахерской Дюбюра, смотрю и глазам не верю:
по лестнице магазина сходит сам Осип Иванович Дерунов!
И прежде случалось, что Дерунов
по временам наезжал в Петербург
по своим
делам, но приезды эти всегда совершались более чем скромно.
По исстари установившемуся в нем самом понятию, все это никоим образом не осуществляет представления об «
деле», как об чем-то, сопряженном с трудом.
— Не знаю, не заметил… а
по моему мнению, бывает воздержность, которая гораздо больше говорит, нежели самая недвусмысленная жестикуляция… Впрочем, вы, молодежь, лучшие ценители в этом
деле, нежели мы, старики. Вам и книги в руки.
Генеральская усадьба имеет вид очень странный, чтоб не сказать загадочный. Она представляет собой богатую одежду, усеянную множеством безобразных заплат.
Дело в том, что она соединила в себе два элемента: старую усадьбу, следы которой замечаются и теперь, в виде незаровненных ям и разбросанных кирпичей и осколков бутового камня, и новую усадьбу, с обширными затеями, оставшимися,
по произволению судеб, недоконченными.
Тем не менее на глазах генерала работа
по возведению новой усадьбы шла настолько успешно, что он мог уже в июле перейти в новый, хотя далеко еще не отделанный дом и сломать старый. Но в августе он должен был переселиться в губернский город, чтобы принять участие в работах комитета, и
дело по устройству усадьбы замялось. Иону и Агнушку генерал взял с собой, а староста, на которого было возложено приведение в исполнение генеральских планов, на все заочные понуждения отвечал, что крестьяне к труду охладели.
— По-нашему, ваше превосходительство, так нужно сказать: не токма что убыток, а пользу должна земля принести! вот какое об этом
деле мы рассужденье имеем.
Речь эта сильно пришлась
по сердцу генералу. Он даже унынье с себя сбросил и несколько
дней сряду ходил
по усадьбе орлом. Стрелов в это время осматривал земельную дачу и каждый вечер докладывал о результате осмотра.
Тем не менее сначала это была борьба чисто платоническая. Генерал один на один беседовал в кабинете с воображаемым нигилистом, старался образумить его, доказывал опасность сего, и хотя постоянно уклонялся от объяснения, что следует разуметь под словом сие,но
по тем огонькам, которые бегали при этом в его глазах, ясно было видно, что
дело идет совсем не о неведомом каком-то нигилизме, а о совершившихся новшествах, которые, собственно, и составляли неизбывную обиду, подлежавшую генеральскому отмщению.
Носились слухи, что в ресторане Бореля,
по известным
дням, собирается какая-то компания государственных людей en herbe (тут были и Федя, и Сережа, и Володя, и даже какой-то жидок, которому в воображаемых комбинациях представлялась блестящая финансовая будущность), душою которой был Петенька Утробин и которая постоянно злоумышляла против установленных порядков.
Правда, что через него прошла, так сказать, целая катастрофа; но все же, если б повести
дело умненько… да, именно, если б умненько повести!.. если б не воевать с дворовыми, не полемизировать с Анпетовым, если б сразу обрезать себя по-новому, если бы не вверяться Антошке, если б…
— Оне у меня, ваше превосходительство, к своему
делу приставлены-с, потому, мы так насчет этого судим, что коли-ежели эта самая… хочь бы дама-с… да ежели
по нашему месту без трудов-с… больших тут мечтаниев ожидать нужно-с!