Неточные совпадения
Они забрасывают вас всевозможными «краеугольными камнями», загромождают вашу мысль всякими «основами» и тут же,
на ваших
глазах,
на камни паскудят и
на основы плюют.
Ясно, что при такой обстановке совсем невозможно было бы существовать, если б не имелось в виду облегчительного элемента, позволяющего взглянуть
на все эти ужасы
глазами пьяного человека, который готов и море переплыть, и с колокольни соскочить без всякой мысли о том, что из этого может произойти.
И вам ничего не остается делать, как согласиться с этим воплем, потому что вы видите собственными
глазами и чуете сердцем, как всюду, и
на земле и под землею, и
на воде и под водою — всюду ползет немец.
Я догадался, что имею дело с бюрократом самого новейшего закала. Но — странное дело! — чем больше я вслушивался в его рекомендацию самого себя, тем больше мне казалось, что, несмотря
на внешний закал, передо мною стоит все тот же достолюбезный Держиморда, с которым я когда-то был так приятельски знаком. Да, именно Держиморда! Почищенный, приглаженный, выправленный, но все такой же балагур, готовый во всякое время и отца родного с кашей съесть, и самому себе в
глаза наплевать…
На этом длинном туловище посажена непропорционально маленькая головка, почти лишенная подбородка, с крошечным остатком волос
на висках и затылке, с заостренным носом, как у кобчика, с воспаленными
глазами навыкате и с совершенно покатым лбом.
— Мелко вы, сударь, плаваете, — сказал он, блистая
глазами на Терпибедова, — вот что скажу вам, Никифор Петрович!
Приняв во внимание все вышеизложенное, а равным образом имея в виду, что казенное содержание, сопряженное с званием сенатора кассационных департаментов, есть один из прекраснейших уделов,
на которые может претендовать смертный в сей земной юдоли, — я бодро гляжу в
глаза будущему! Я не ропщу даже
на то, что некоторые из моих товарищей по школе, сделавшись адвокатами, держат своих собственных лошадей, а некоторые, сверх того, имеют и клеперов!
"Мы смотрим
на него во все
глаза, думаем, не пароксизм ли с ним.
Но запальчивость эта не только не оскорбила генерала, но, напротив того, понравилась ему.
На губах его скользнула ангельская улыбка. Это до такой степени тронуло меня, что и
на моих
глазах показались слезы. Клянусь, однако ж, что тут не было лицемерия с моей стороны, а лишь только счастливое стечение обстоятельств!
Генерал взглянул
на меня изумленными
глазами, но через минуту я убедился, что он понял мою мысль.
Братец Григорий Николаич такой нынче истинный христианин сделался, что мы смотреть
на него без слез не можем. Ни рукой, ни ногой пошевелить не может, и что говорит — не разберем. И ему мы твое письмо прочитали, думая, что, при недугах, оное его утешит, однако он, выслушав, только
глаза шире обыкновенного раскрыл.
Это человек невысокого роста, плотный, даже коренастый,
на первый взгляд угрюмый, но с необыкновенно кроткими
глазами.
Из лица бел, румян и чист;
глаза голубые;
на губах улыбка; зубы белые, ровные; волоса белокурые, слегка вьющиеся; походка мягкая; голос — ясный и звучный тенор.
Крыт был дом соломой под щетку и издали казался громадным ощетинившимся наметом; некрашеные стены от времени и непогод сильно почернели; маленькие, с незапамятных времен не мытые оконца подслеповато глядели
на площадь и, вследствие осевшей
на них грязи, отливали снаружи всевозможными цветами; тесовые почерневшие ворота вели в громадный темный двор, в котором непривычный
глаз с трудом мог что-нибудь различать, кроме бесчисленных полос света, которые врывались сквозь дыры соломенного навеса и яркими пятнами пестрили навоз и улитый скотскою мочою деревянный помост.
— Постой, что еще вперед будет! Площадь-то какая прежде была? экипажи из грязи народом вытаскивали! А теперь посмотри — как есть красавица! Собор-то, собор-то!
на кумпол-то взгляни! За пятнадцать верст, как по остреченскому тракту едешь, видно! Как с последней станции выедешь — всё перед
глазами, словно вот рукой до города-то подать! Каменных домов сколько понастроили! А ужо, как Московскую улицу вымостим да гостиный двор выстроим — чем не Москва будет!
Суждение это было так неожиданно, что я невольно взглянул
на моего собеседника, не рассердился ли он
на что-нибудь. Но он по-прежнему был румян; по-прежнему невозмутимо-благодушно смотрели его
глаза; по-прежнему
на губах играла приятная улыбка.
Осип Иваныч умолк
на минуту и окинул нас взглядом. Я сидел съежившись и как бы сознаваясь в какой-то вине; Николай Осипыч, как говорится, ел родителя
глазами. По-видимому, это поощрило Дерунова. Он сложил обе руки
на животе и глубокомысленно вертел одним большим пальцем вокруг другого.
Мы простились довольно холодно, хотя Дерунов соблюл весь заведенный в подобных случаях этикет. Жал мне руки и в это время смотрел в
глаза, откинувшись всем корпусом назад, как будто не мог
на меня наглядеться, проводил до самого крыльца и
на прощанье сказал...
Еще
на днях один становой-щеголь мне говорил:"По-настоящему, нас не становыми приставами, а начальниками станов называть бы надо, потому что я, например, за весь свой стан отвечаю: чуть ежели кто ненадежен или в мыслях нетверд — сейчас же к сведению должен дать знать!"Взглянул я
на него — во всех статьях куроед! И
глаза врозь, и руки растопырил, словно курицу поймать хочет, и носом воздух нюхает. Только вот мундир — мундир, это точно, что ловко сидит! У прежних куроедов таких мундирчиков не бывало!
Своими ли ты
глазами смотрел? своими ли руками брал?" — таковы афоризмы,
на которых твердо стоит «подвох».
— Ишь ведь! — вдруг отозвался Лукьяныч, озирая
глазами высь и отирая платком пот, выступивший
на лбу.
Лукьяныч изумленными
глазами взглянул
на меня.
Одевшись наскоро, я выбежал
на крыльцо, и
глазам моим представилась картина необычной для Чемезова суеты.
На днях иду по Невскому, мимо парикмахерской Дюбюра, смотрю и
глазам не верю: по лестнице магазина сходит сам Осип Иванович Дерунов!
На плечах накинута соболья шуба редчайшей воды (в"своем месте"он носит желтую лисью шубу, а в дорогу так и волчьей не брезгает),
на голове надет самого новейшего фасона цилиндр, из-под которого высыпались наружу серебряные кудри; борода расчесана, мягка, как пух, и разит духами; румянец
на щеках даже приятнее прежнего;
глаза блестят…
Когда мы вошли (было около двух часов утра), то
глазам нашим представилась следующая картина: Марья Потапьевна, в прелестнейшем дезабилье из какой-то неслыханно дорогой материи, лежала с ножками
на кушетке и играла кистями своего пеньюара; кругом
на стульях сидело четверо военных и один штатский.
Марья Потапьевна лениво вскинула
глазами на Осипа Иваныча; из рядов «калегвардов» послышалось несколько панегирических восклицаний.
На этот раз Легкомысленный спасся. Но предчувствие не обмануло его. Не успели мы сделать еще двух переходов, как
на него напали три голодные зайца и в наших
глазах растерзали
на клочки! Бедный друг! с какою грустью он предсказывал себе смерть в этих негостеприимных горах! И как он хотел жить!
И
на лице у него все было кругло: полные щеки, нос картофелиной, губы сердечком, маленький лоб горбиком,
глаза кругленькие и светящиеся, словно можжевеловые ягодки у хлебного жаворонка, и поверх их круглые очки, которые он беспрестанно снимал и вытирал.
На деле он довольствовался очень малым, но
глазами захапал бы, кажется, целый мир.
В сумерки, когда надвигающиеся со всех сторон тени ночи уже препятствуют ясно различать предметы, генерал не утерпит и выйдет
на крутой берег реки. Долгое время стоит он недвижно, уставясь
глазами в противоположную сторону.
И в тот же таинственный час, крадучись, выходит из новенького дома Антошка, садится
на берег и тоже не может свести лисьих
глаз с барской усадьбы.
Тем не менее сначала это была борьба чисто платоническая. Генерал один
на один беседовал в кабинете с воображаемым нигилистом, старался образумить его, доказывал опасность сего, и хотя постоянно уклонялся от объяснения, что следует разуметь под словом сие,но по тем огонькам, которые бегали при этом в его
глазах, ясно было видно, что дело идет совсем не о неведомом каком-то нигилизме, а о совершившихся новшествах, которые, собственно, и составляли неизбывную обиду, подлежавшую генеральскому отмщению.
Антон произнес эти слова робко, как будто ему давили горло. При этом он взмахнул
глазами на «Мысок»,
на противоположном берегу реки, где и до сих пор стоял постоялый двор Калины Силантьева. Генерал словно очнулся от сна.
Прочитав это письмо, генерал окончательно поник головой. Он даже по комнатам бродить перестал, а сидел, не вставаючи, в большом кресле и дремал. Антошка очень хорошо понял, что письмо Петеньки произвело аффект, и сделался еще мягче, раболепнее. Евпраксея, с своей стороны, прекратила неприступность. Все люди начали ходить
на цыпочках, смотрели в
глаза, старались угадать желания.
Все его оставили, и он не мог даже претендовать
на такое забвение, а мог только удивленными
глазами следить, как все спешит ликвидировать и бежать из своего места. Оставались только какие-то мрачные наемники, которым удалось, при помощи ненавистных мужиков, занять по земству и мировым судам места, с которыми сопряжено кое-какое жалованье.
— Тамбыл? — спросил старик, указывая
глазами на балкон.
Смотрим: невдалеке от дороги, у развалившихся ворот, от которых остались одни покосившиеся набок столбы, стоит старик в засаленном стеганом архалуке, из которого местами торчит вата, и держит руку щитком над
глазами, всматриваясь в нас.
На голове у него теплый картуз, щеки и губы обвисли, борода не брита, жидкие волосы развеваются по ветру; в левой руке березовая палка, которую он тщетно старается установить.
В это время дорога сделала крутой загиб, и кучерявинская усадьба снова очутилась у нас в
глазах, как
на ладони.
— Необыкновенные нынче люди пошли, — отозвался другой депутат, —
глаза у него словно сверла, язык суконный… что захочет, то
на тебя и наплетет!
Но я уже не слушал: я как-то безучастно осматривался кругом. В
глазах у меня мелькали огни расставленных
на столах свечей, застилаемые густым облаком дыма; в ушах раздавались слова: «пас»,"проберем","не признает собственности, семейства"… И в то же время в голове как-то назойливее обыкновенного стучала излюбленная фраза:"с одной стороны, должно сознаться, хотя, с другой стороны, — нельзя не признаться"…
Я знал, что для Тебенькова всего дороже в женщине — ее неведение и что он стоит
на этой почве тем более твердо, что она уже составила ему репутацию в
глазах"наших дам". Поэтому я даже не пытался возражать ему
на этом пункте.
Я сам смотрел
на это снисходительными
глазами… до нынешнего вечера-с!
— A d'autres, mon cher! Un vieux sournois, comme moi, ne se laisse pas tromper si facilement. [Говори это другим, мой дорогой! Старую лисицу вроде меня не так-то легко провести (франц.)] Сегодня к вам лезут в
глаза с какою-нибудь Медико-хирургическою академиею, а завтра
на сцену выступит уже вопрос об отношениях женщины к мужчине и т. д. Connu! [Знаем! (франц.)]
— Да не выступит этот вопрос! А ежели и выступит, то именно только как теоретический вопрос, который нелишне обсудить! Ты знаешь, как они охотно становятся
на отвлеченную точку зрения! Ведь в их
глазах даже мужчина — только вопрос, и больше ничего!
Выходец из провинции, в фуражке с красным околышком, с широким затылком, с трепещущим под кашне кадыком и с осовелыми
глазами, уставился против елисеевских окон и только что не вслух думал: «Хорошо бы тут родиться, тут получить воспитание, тут жениться и тут умереть, буде бессмертие не дано человеку!» Перед магазином эстампов остановилась целая толпа и глядела
на эстамп, изображавший девицу с поднятою до колен рубашкою; внизу эстампа было подписано: «L'oiseau envole».
Бабенька смотрит Пашеньке в
глаза и не налюбуется
на нее; Пашенька, с своей стороны, докладывает, что приходил к ней недавно в город мужик из Жостова, Михей Пантелеев, просил оброк простить, потому что погорел,"да я ему, милая бабенька, не простила".
–"Сыну моему Семену — село Вырыпаево с деревнями, всего триста пятьдесят пять душ; второе, сыну моему Дмитрию — село Последово с деревнями, да из вырыпаевской вотчины деревни Манухину, Веслицыну и Горелки, всего девятьсот шестьдесят одну душу…" — Марья Петровна остановилась и взглянула
на Митеньку: ей очень хотелось, чтоб он хоть ручку у ней поцеловал, но тот даже не моргнул
глазом. — Да что ж ты молчишь-то! что ты, деревянный, что ли! — почти крикнула она
на него.
И действительно, в то самое время, как между Марьей Петровной и Митенькой происходила описанная выше сцена, Сенечка лежал
на кровати в Петенькиной комнате и, несмотря
на ощущаемую в желудке тяжесть, никак-таки не мог сомкнуть
глаза свои.
— Здравствуй, друг мой!.. да что ж ты
на меня, вытараща
глаза, смотришь! или
на мне грибы со вчерашнего дня выросли! — приветствовала его Марья Петровна.