Неточные совпадения
Уж не
начать ли
с того, на что большинство современных «дельцов» смотрят именно как на ненужное и непрактичное?
Не
начать ли
с ревизии самого принципа обуздания,
с разоблачения той массы лганья, которая непроницаемым облаком окружает этот принцип и мешает как следует рассмотреть его?
— Отчего же у него так запущено? — удивляетесь вы, уже безотчетно подчиняясь какому-то странному внушению, вследствие которого выражения «немец» и «запущенность» вам самим
начинают казаться несовместимыми, тогда как та же запущенность показалась бы совершенно естественною, если бы рядом
с нею стояло имя Павла Павловича господина Величкина.
Мы
с версту мчимся во весь дух. Ямщик то и дело оглядывается назад, очевидно
с желанием уловить впечатление, которое произведет на меня эта безумная скачка. Наконец лошади мало-помалу
начинают сами убавлять шагу и кончают обыкновенною ленивою рысью.
— «Что ж, говорит, я
с моим удовольствием!» И
начали они вдвоем Скачкова усовещивать: «И что это ты все шампанское да шампанское — ты водку пей!
Это до такой степени справедливо, что когда Держиморда умер и преемники его
начали относиться к двугривенным
с презрением, то жить сделалось многим тяжельше. Точно вот в знойное, бездождное лето, когда и без того некуда деваться от духоты и зноя, а тут еще чуются в воздухе признаки какой-то неслыханной повальной болезни.
— Все это возможно, а все-таки «странно некако». Помните, у Островского две свахи есть: сваха по дворянству и сваха по купечеству. Вообразите себе, что сваха по дворянству вдруг
начинает действовать, как сваха по купечеству, — ведь зазорно? Так-то и тут. Мы привыкли представлять себе землевладельца или отдыхающим, или пьющим на лугу чай, или ловящим в пруде карасей, или проводящим время в кругу любезных гостей — и вдруг: первая соха! Неприлично-с! Не принято-с! Возмутительно-с!
— А вот и мой капитан! — воскликнул Колотов, — эге! да
с ним еще кто-то: поп, кажется! Они тоже нонче ударились во все тяжкие по части охранительных
начал!
— Нехорошо-с. То есть так плохо, так плохо, что если
начать рассказывать, так в своем роде «Тысяча и одна ночь» выйдет. Ну, а все-таки еще ратуем.
Я не буду описывать вам,
с каким восторгом я стремился утром к генералу, чтоб доложить ему о своем новом открытии, но едва
начал свой рассказ, как уже меня поразило какое-то зловещее выражение, светившееся в его глазах.
— По правде сказать, невелико вам нынче веселье, дворянам. Очень уж оплошали вы.
Начнем хоть
с тебя: шутка сказать, двадцать лет в своем родном гнезде не бывал!"Где был? зачем странствовал?" — спросил бы я тебя — так сам, чай, ответа не дашь! Служил семь лет, а выслужил семь реп!
Вот зрелище, которое ожидало меня впереди и от присутствования при котором я охотно бы отказался, если б в последнее время меня
с особенною назойливостью не
начала преследовать мысль, что надо, во что бы то ни стало, покончить…
И вот куроеды взбаламутились и
с помощью Гришек, Прошек и Ванек
начинают орудовать. Не простой тишины они ищут, а тишины прозрачной, обитающей в открытом со всех сторон помещении. Везде, даже в самой несомненной тишине, они видят или нарушение тишины, или подстрекательство к таковому нарушению.
Начавши жизненную карьеру
с процесса простого, так сказать, нетенденциозного «отнятия», они постепенно приходят в восторженное состояние и возвышаются до ненависти.
Мне
начинает казаться, что на меня со всех сторон устремлены подозрительные взоры, что в голове человека,
с которым я имею дело, сама собою созревает мысль:"А ведь он меня хочет надуть!"И кто же может поручиться, что и в моей голове не зреет та же мысль? не думаю ли и я
с своей стороны:"А ведь он меня хочет надуть!"
Когда я покупаю и продавец, по осмотре предмета покупки,
начинает уверять меня, что все виденное мною ничто в сравнении
с тем, что я,
с божьею помощью, впереди увижу, то я не только не вступаю
с ним в спор, не только не уличаю его во лжи, но, напротив того,
начинаю восклицать:"Да помилуйте! да неужели же я не понимаю!"и т. д.
И вот, вместо того чтоб"
с умом"повести дело, я, по обыкновению,
начал спешить, а меня, тоже по обыкновению,
начали «объегоривать».
— Нет, Лукьяныч, мне здесь жить незачем! — сказал я однажды, когда старик
с особенным рвением
начал разводить передо мною на бобах.
Заяц постепенно разгорячался и
начал лгать;
с своей стороны, и Лукьяныч, постепенно поддаваясь обаянию лганья,
с каким-то беззаветным простодушием вторил ему.
Сказавши это, Лукьяныч махнул рукой и ушел в свое логово готовиться к завтрашнему дню. Через полчаса вышел оттуда еще такой же ветхий старик и
начал, вместе
с Лукьянычем, запрягать в одноколку мерина.
И так далее, до тех пор, пока запас «собаченья» не истощался на время. Тогда наступало затишье, в продолжение которого Лукьяныч пощипывал бородку, язвительно взглядывал на покупателя, а покупатель упорно смотрел в угол. Но обыкновенно Лукьяныч не выдерживал и, по прошествии нескольких минут,
с судорожным движением хватался за счеты и
начинал на них выкладывать какие-то фантастические суммы.
Он живо перенес крестьянский поселок за плодовый сад, выстроил вчерне большой дом,
с башнями и террасами, лицом к Вопле, возвел на первый раз лишь самые необходимые службы, выписал садовника-немца, вместе
с ним проектировал английский сад перед домом к реке и парк позади дома, прорезал две-три дорожки, но ни к нивелировке береговой кручи, ни к посадке деревьев, долженствовавшей положить
начало новому парку, приступить не успел.
Каждое утро он
начинал изнурительную работу сколачивания грошей, бегал, высуня язык, от базарной площади к заставе и обратно, махал руками, торопился, проталкивался вперед, божился, даже терпел побои — и каждый вечер ложился спать все
с тем же грузом,
с каким встал утром.
С этих пор он делается солидным человеком, вместо «Антошки»
начинает именоваться"Антоном Верельянычем", а прозвище «Стрела» заменяет фамилиею «Стрелов».
С этою целью он
начал сочинение, которому, по бывшему уже примеру, присвоил название:"О повреждении нравов"и которое должно было служить, так сказать, готовою программой на случай, если его"призовут".
Так проходили дни за днями, и каждый день генерал становился серьезнее. Но он не хотел
начать прямо
с крутых мер. Сначала он потребовал Анпетова к себе — Анпетов не пришел. Потом, под видом прогулки верхом, он отправился на анпетовское поле и там самолично убедился, что «негодяй» действительно пробивает борозду за бороздой.
Решили на том, чтоб идти отцу Алексею к Анпетову и попробовать его усовестить. Эту миссию выполнил отец Алексей в ближайший воскресный день, но успеха не имел.
Начал отец Алексей
с того, что сказал, что всегда были господа и всегда были рабы.
Прочитав это письмо, генерал окончательно поник головой. Он даже по комнатам бродить перестал, а сидел, не вставаючи, в большом кресле и дремал. Антошка очень хорошо понял, что письмо Петеньки произвело аффект, и сделался еще мягче, раболепнее. Евпраксея,
с своей стороны, прекратила неприступность. Все люди
начали ходить на цыпочках, смотрели в глаза, старались угадать желания.
С начала марта, несмотря на не вполне стаявший снег, на той стороне реки уже кипела необычайная деятельность.
С этих пор жизненная колея старого генерала
начала видимо суживаться.
Петенька брезгливо расплескивал ложкой превосходные ленивые щи (старый генерал хотел похвастаться, что у него, несмотря на «катастрофу», в
начале июля все-таки есть новая капуста) и
с каким-то неизреченным презрением швырялся вилкой в соусе из телячьей головки.
— У вас, по-видимому, всегда полдни! И давеча полдни, и теперь полдни! Наспятся, потом
начнут потягиваться да почесываться — опять полдни! Нет-с, этак нельзя-с! этак не управляют имениями! таким манером, конечно, никакого дохода никогда получить нельзя!
Вместе
с первым слухом о железных дорогах появились и личности из местных прасолов, кабатчиков, бывших приказчиков, бурмистров и прочего деревенского делового люда, которые
начали неутомимо разъезжать на беговых дрожках от помещика к помещику, предлагая свое содействие по устройству ликвидации.
— Да не поймешь его. Сначала куда как сердит был и суды-то треклял:"какие, говорит, это праведные суды, это притоны разбойничьи!" — а нынче, слышь, надеяться
начал. Все около своих бывших крестьян похаживает, лаской их донять хочет, литки
с ними пьет."Мы, говорит, все нынче на равной линии стоим; я вас не замаю, и вы меня не замайте". Все, значит, насчет потрав просит, чтоб потрав у него не делали.
И поп скажет ему притчу,
начнет с"яко солнцу просиявающу"и кончит:"тако да воссияешь ты добродетелями вовек", а в заключение сам вручит ему просвиру.
Тебеньков уже изменил «ты» на «вы» — кто же мог поручиться, что он вдруг, в виду городового (не
с намерением, конечно, а так, невзначай), не
начнет обличать меня в безверии и попрании авторитетов?
Тебеньков тем опасен, что он знает (или, по крайней мере, убежден, что знает), в чем суть либеральных русских идей, и потому, если он раз решится покинуть гостеприимные сени либерализма, то, сильный своими познаниями по этой части, он на все резоны будет уже отвечать одно: «Нет, господа! меня-то вы не надуете! я сам был „оным“! я знаю!» И тогда вы не только ничего
с ним не поделаете, а, напротив того, дождетесь, пожалуй, того, что он, просто из одного усердия,
начнет открывать либерализм даже там, где есть лишь невинность.
Но когда мы выходим из нашей келейности и
с дерзостью
начинаем утверждать, что разговор об околоплодной жидкости есть единственный достойный женщины разговор — alors la police intervient et nous dit: halte-la, mesdames et messieurs! respectons la morale et n'embetons pas les passants par des mesquineries inutiles! [тогда вмешивается полиция и говорит нам: стойте-ка, милостивые государыни и милостивые государи! давайте уважать нравственность и не будем досаждать прохожим никчемными пустяками! (франц.)]
—
С дорогими гостями, — приветствовал отец Павлин, —
начинать прикажете?
Мало того что братья не уезжают, но он видит, как мать беспрестанно
с ними о чем-то шушукается, и как только он входит, переменяет разговор и
начинает беседовать о погоде.
Он сам говорил мне, что если б не сошел к нему
с небеси ангел (кажется, он называет этим именем меня; tu vois, comme il est delicat [видишь, как он деликатен (франц.)]), то он давно бы
начал пить.
Иногда мне кажется, что я даже
начинаю свыкаться
с ее однообразием, особливо когда Butor оставляет меня в покое.
И я вдруг, почти машинально,
начала собираться. Мне так ясно, так отчетливо представилось, что мое место… там, a cote de се brave et beau jeune homme! [рядом
с этим молодым храбрым красавцем! (франц.)]
Протестовать бесполезно; остается только раз навсегда изъявить согласие на всякие случайности и замереть. И вот, если вы выехали в восемь часов утра и рассчитывали попасть в"свое место"часов в десять вечера, то уже
с первого шага
начинаете убеждаться, что все ваши расчеты писаны на воде и что в десять-то часов вряд вам попасть и на вторую станцию.
Я помню, как она
с недоумением вслушивалась в мои слова, как глаза ее
начинали светиться сугубым горем"ни об чем"и как она вдруг, в самом патетическом месте, пугливо прерывала меня.
— Как же-с! молодой человек один, николо-воплинского иерея сынок. Кончил курс в семинарии, да вместо того чтоб невесту искать,
начал здешний уезд в сатирическом смысле описывать. Однако мы сейчас же его сократили.
— Возмущение от него большое выходило. Чуть что — сейчас опишет и
начнет, это, распространять. Все мы, сударь, человеки и человеческим слабостям причастны, а он выше всех себя мнил. Вот мы его однажды подкараулили да к господину становому, вместе
с писаниями, и представили.
И был бы он малый
с деньгами, обзавелся бы домком, женился бы и вечером, возвратясь из суда, говорил бы:"А я сегодня, душенька, Языкова подкузьмил: он — в обморок, а я, не будь глуп, да выкликать
начал!"И вдруг, вместо всего этого, — хочу в Медицинскую академию!
Единственное средство пролезть в эту крепость — это
начать уговаривать«миленькую», то есть взять ее за руки, посадить поближе к себе и гладить по спинке, как лошадку
с норовом: «Тпру, милая, тпру! но-но-но-но!» Оглаживаешь, оглаживаешь — и видишь, как постепенно
начинают «правила» таять.
— Филофей Павлыч, —
начал я, когда мы уселись втроем в гостиной, — до вашего приезда я долго говорил
с Машенькой, но, по-видимому, без успеха. Позвольте теперь обратиться к вам: может быть, ваш авторитет подействует на нее убедительнее…